Нина Гравицкая - Жизнь и приключения Мани Безымянной. Книга 1. Звезда и крест

– Какой… несчастный…, – прошептала Маня.

– Да, с какой-то стороны, действительно, счастливой его жизнь не назовёшь, – согласилась Королева. – Ни семьи, ни детей. – Хотя… счастье – категория относительная. И каждый его понимает по-своему. В определённом смысле – он очень счастливый человек, ведь ему удалось понять смысл своей жизни и прожить её страстно, неистово, следуя своему призванию.

– А вот я не знаю, в чём смысл моей жизни, – развела руками Маня. – И даже не знаю, как мне его узнать.

– И не надо, – улыбнулась Миранда. – Ты ещё маленькая девочка. Только помни – если ты не успеешь этого сделать, когда подрастёшь, потом… ну, после окончания твоей жизни, будет очень-очень плохо.

– Так не всё ли мне будет равно – после… после того, как я умру? Ведь меня уже не будет. – А смерти нет, – спокойно заметила Королева. – В том смысле, в каком ты её себе представляешь.

– И Ада нет? И Рая? – недоверчиво переспросила девочка.

– Рай и Ад есть. Только опять-таки другие. По вашей традиции считается, что на том свете вам воздаётся за хорошие и добрые дела. За плохие, вас наказывают, а за хорошие вознаграждают.

– Да, – с достоинством по-взрослому кивнула головой Маня. – Мы так считаем. Господь судит праведных и грешных. А вы что, так не считаете?

– Нет, не считаю, – пожала плечами Миранда. – Я считаю, что Тот, Кто Стоит над Всем, не вмешивается в дела людские. Ни при жизни, ни после смерти. Нам дана свобода воли. Мы вольны выбирать, как нам жить – праведно или грешно.

– Так что – всё равно, каким быть? Зачем же стараться не быть плохим, если тебя никто за это не накажет? – упрямо настаивала на своём Маня.

– Да мы сами себя наказываем. Сами создаём себе свой Ад или Рай. Всей своей жизнью создаём, своими поступками, помыслами и даже своими мыслями. И переселяемся после смерти именно в тот мир, который сами и создали. Таков замысел Создателя. И там либо мучаемся, либо наслаждаемся.

– А зачем… Тому, Кто Над Всем, наш смысл жизни? Не всё ли ему равно, найдём мы его или нет?

– Нет, не всё равно, – твёрдо ответила Королева. – Потому что на самом деле, мы и приходим в этот мир только для того, чтобы исполнить свою, пусть очень маленькую, пусть незначительную, но свою определённую роль в неком сценарии. И шанс понять это даётся абсолютно каждому. Но, к сожалению, люди не понимают или не хотят понимать этого, и с головой окунаются в суету, добиваясь материальных благ и исполнения честолюбивых замыслов. А потом всю Вечность, какое же всё-таки это страшное слово! – поёжилась она, – будут пытаться выскользнуть из круговорота бессмысленной, бестолковой, бесконечно повторяющейся суеты, чтобы исполнить то, к чему были призваны. Но там, – и Миранда подняла вверх свой пальчик, – уже ничего не сделаешь. Ни-че-го… Вот в чём заключаются адские муки, а вовсе не в том, что изобразил Микеланджело. И Миранда кивнула головой в сторону картины, висевшей у входа в библиотеку.

– А мне не очень нравится эта картина, – призналась Маня. – Она какая-то страшная… – Ещё бы, ведь эта картина называется «Страшный Суд». В этой картине – всё ваше Священное писание. Здесь и Богоматерь, и пророки, и апостолы, святые и грешники. Вот Адам, как зачинатель рода людского, согласно вашего Ветхого Завета, и святой Пётр – основатель вашей религии. Чуть ниже – святой Варфоломей, показывает свою содранную кожу. У ног Христа – семь ангелов, трубят в семь труб и призывают на Суд. На мой взгляд – это самое выдающееся произведение вашего мира. И не только потому, что у него космический масштаб, техника живописи просто гениальна! Каждая фигура выписана как миниатюра, а ведь эта роспись занимает очень большую площадь.

– Я никогда не видела таких ярких красок, – призналась Маня. – А почему картина нарисована на стене?

– Так это же фреска. Живопись на сырой штукатурке красками, разведёнными на воде. Цветом Микеланджело владеет в совершенстве, как и техникой живописи. Словом, Микеланджело – истинный гений.

– А вот я никогда не слыхала о таком художнике, – смущённо призналась девочка. – Он ещё живой, или уже умер?

– Ну, во-первых, он не только художник, – возразила Королева. – Он и выдающийся скульптор, архитектор, а ещё и замечательный поэт. Была в вашей истории такая замечательная эпоха – эпоха Возрождения, и Микеланджело – один из самых ярких, самых замечательных его представителей, хотя и с о-о-чень сложным характером, – покачала она головой. – Страшный упрямец и весь так и соткан из противоречий. С одной стороны – очень религиозный человек, верующий католик, а с другой – язычник. Ведь всё его творчество, основанное на вашем Священном писании, выражено языческими образами. Будучи баснословно богатым человеком, жил не только скромно, но иногда и просто в жалких условиях. Никого не считал равным себе, насмешничал над самим Леонардо да Винчи и Рафаэлем – и в то же время постоянно мучился сомнениями, был не удовлетворён собой. Умер он в 1556, а у вас сейчас 1824, так что суди сама, жив ли он ещё.

– Вы говорите о нём так, будто хорошо его знали.

– Так оно и есть. Я очень хорошо его знала. Я даже, – улыбнулась она, – однажды снимала ему сапоги.

– Вы?! – не поверила Маня.

– А что? – невозмутимо пожала плечами Королева. – Что мне оставалось делать, если этот безумец целую неделю не переобувался! Ни днём, ни ночью! Работал до тех пор, пока не падал тут же, где работал. А во сне скрежетал зубами от боли, потому что ноги были в сплошных ранах. Вот и пришлось мне стащить с него сапоги, прямо с кожей. Просто ужас. Надо было хорошо постараться, чтобы привести его ноги в порядок. А утром он встал, и даже внимания на это не обратил. Схватил кусок хлеба – и опять на лестницу.

– Но как же вы могли его знать, если это было так давно? – засомневалась Маня.

– Это для вас давно, а для меня так совсем и не очень.

– И что – вы с ним так просто разговаривали, как со мной? – всё ещё с недоверием продолжала расспрашивать девочка.

– Нет, так, как с тобой я с ним не разговаривала, а общалась с ним через его подсознание. А он думал, что разговаривает и спорит сам с собой.

Маня перелистала несколько страниц древней книги, дивясь её оформлению. Её взгляд задержался на изображении дельфина, обвивающего якорь.

– Смотрите, – подивилась девочка, – какой интересный и занятный рисунок.

– О, это не просто рисунок, – со значением ответила Королева. – Это знаменитая марка Альда, одного из первых книгопечатников. Такой знак стоит на всех его изданиях. Но книга, которую ты смотришь – первая с его знаком.

– Ой, – обрадовано воскликнула Маня, – а я его знаю! Его слова написаны на дверях библиотеки доктора Капилло. – И девочка слово в слово повторила нелюбезное приветствие.