Арсений Миронов - Много шума из никогда

— Ну прыгай же, братец! Ну-ну… сигай сюда, сюда! — торопливо и задорно зашептал вдруг кто-то из темноты внизу: да ведь это лошадь вьется там, у забора, вертит невидимым в темноте крупом — только седло мутно сереет да поблескивают во мраке острые глазки рыжего волчонка.

— Рута, это ты? — глухо спросил Данька: его мутило от колодезно-черной высоты за окном.

— Не, не я! Это леший в ступе! — сострила девка, едва удерживаясь на танцующей лошади. — Да ну прыгай же, братец! Ведь заметят нас…

— Гей, Рута! Бисова кукла, куда ж ты коней увела, а?! — вдруг заорал кто-то басом — как показалось Даньке, совсем рядом. Он высунулся из окна по пояс и последний раз глянул вниз — прямо под окном приплясывала тень рыжей всадницы, а чуть сбоку неподвижно стояла еще одна лошадь, совсем черная и невидимая — без седока. Данька закрыл глаза и, перекатившись по покатому деревянному карнизу, упал вниз.

К счастью, он угодил прямо на спину лошади, только — немного боком. Красивого прыжка в ковбойском стиле не получилось: Данька упал в седло не задом, а как-то грудью — с размаха ткнувшись лицом во влажную гриву на конской шее, крепко ударившись о костлявый круп низом живота. Сразу задохнулся от боли в промежности — успел только вцепиться в луку седла и немного подтянуть тело вперед… Рута кратко взвизгнула и жарко стеганула Данькину лошадь по ребрам — под ним все сразу заходило ходуном, зашаталось и захрипело: обиженный и перепуганный жеребец прыгнул через низкий забор в самый центр двора к костру — и, шарахаясь от огня, заплясал среди забегавших дружинников.

— Рута!.. Кони!.. Держи!.. — заревело и загикало ото всех сторон; Данька мотнул ногой, вырывая колено из чьих-то жестких пальцев — рывком втащил задницу в седло, судорожно елозя руками в гриве, стал нащупывать узду… Слева будто ударило рыжей молнией — Рута на гнедом мерине опередила Данилу, бешено стегая плетью направо и налево — ее худенькое тело безумно подпрыгивает в седле!

— За мной, за мной, братец! — заорала она, дико блеснув зубами и мотая рыжим хвостом. — За околицу, к лесу!

Прямо у Данькиного бедра возникла чья-то лысая голова с мокрым чубом-оселедцем, прилипшим ко лбу, — незнакомец визжал и, цепляясь за подпруги, пытался залезть на коня за спиной у Данилы. Данька коротко и довольно жестоко ударил его локтем между глаз и тут же отвернулся, сдавил жеребца пятками — желтое облако света вокруг костра померкло за спиной, и лошадь бросилась передними ногами в густой мрак безлунной ночи… Нащупав-таки поводья, Данила повернул коня туда, где снова завизжала из темноты сумасшедшая сестрица — она уже обернулась и увидела, что брат цел и невредим — только вот крутится, как слепой, во мраке, понапрасну пугая и мучая жеребца.

Жеребец, кстати, был не кто иной, как несчастный Волчик — Данька понял это, когда глаз привык к темноте: позади седла разглядел знакомый ворох седельных сумок с привязанным круглым щитом и любимым боевым цепом… Бедный и голодный Волчик так и простоял полдня под горячим солнышком, будучи привязан к тыну возле сарая — когда боярин Кречет посадил часть своих дружинников в седла и увел в погоню за Одинок-ханом, в починке и остались-то лишь две лошади: вороной Данькин Волчик и медно-гнедой мерин Руты (черную кобылу Белой Палицы незадолго до этого в знак протеста задрал заглянувший на минутку из лесу дядька Сильвестр). «Они не догонят нас, ха-ха! Лошадей нету!» — расхохоталась Рута, и Данька согласился. Расслабился в седле, вытер влажный лоб рукой и тут же вздрогнул — черное кольцо на пальце оцарапало кожу повыше переносицы. Ворон… он остался в починке.

Нет. В сжатом кулаке жарко забился чужой пульс — и Данила понял, что тяжелый летательный аппарат, этот небывалый воздушный змий сразу ожил и загулял на дальнем конце невидимой струны: стальная птица рванулась навстречу! Данила почти увидел: крылатая ракета рывком стартовала со столешницы в горнице, легко пробила брешь в стене дома, низко пронеслась над костром — посреди двора, над головами бегающих дружинников — и, со свистом распиливая воздух, на бреющем ушла за околицу, вослед новому хозяину… И вот — этот свист приблизился! Блестящий полумесяц отточенных перьев, закладывая тугой вираж над перелеском, снизился… ворон взмахивает крылами все тяжелее и мягче, замедляясь над Данькиной лошадью… Данила обернулся и почти ткнул стиснутым кулаком позади седла — хрипло крикнув, железная птица плавно опустилась на лошадиный круп, с лету и намертво впилась когтями в окованный жестью обод щита, притороченного сзади к седлу… Закачалась, постепенно складывая страшные крылья… Замерла — даже зеленоватый блик в маленьких глазах, казалось, сонно померк — это Данила разжал свой кулак и на всякий случай повернул перстень на пальце камнем внутрь.

— Ух… жуткая птица! — содрогнулась Рута и тут же расхохоталась: — Ну, вперед, миленький братец! Я знаю путь до твоей баньки — вкруг озера по гатям, здесь близенько!

Через полчаса они уже мчались по гребню оврага, в котором давеча Потап собирал малину, а рыжая лазутчица потом прятала своего коня, отправляясь по заданию Палицы в разведку. Снова сжалось Данькино сердце: как весело было тут еще недавно — парились с братом в баньке, лечились медом… Он тряхнул головой и впервые ударил Волчика плетью: скорее, скорее! Дождаться этого проклятого Колокира, забрать Стати и спасти брата от азиатского заклятия!

Ужаленный плетью Волчик прыгнул было вперед, намереваясь обогнать медного мерина с рыжей девкой в седле, — но вдруг захрипел, заплакал и дернулся вбок, испуганно мотая головой! Данька подскочил в седле, натягивая поводья, — сбоку бешеный конь под Рутой тоже кратко и жалобно завизжал, завертелся на месте…

«Нечисть!» — быстро подумал Данила и увидел волка. Зверь стоял в полуста шагах впереди — черное горбатое пятно выскользнуло из жестких кустов и теперь застыло на серой ленте лесной тропинки. Стоял боком, неподвижно и странно — по-человечьи высоко и прямо выставив узкую акулью морду. «Ух, тварь…» — скрипнул зубами Данька, заметив, как изжелта в зелень блеснули, переливаясь, хищные глазки. Огромный, матерый и хладнокровный. Проклятие… Каких-то триста шагов не доехали до лесной избушки — вдали взгляд, казалось, уже различал знакомые очертания покосившейся баньки под соломенной крышей… А зверь-то словно поджидал их на тропинке — обернул голову… вдруг рывком тронулся с места и холодным сгустком хищной энергии скользнул ближе, в движении почти растворяясь во мраке.

— Ах, братец! — только и сумела выдохнуть Рута.

— Назад! Поворачивай назад! — прохрипел Данька, нащупывая холодный перстень на пальце. — Сейчас я его…