Арсений Миронов - Много шума из никогда

— Ловко мы с тобой, княже, поспели… — рассмеялся он, мерцая волчьими глазами. — Как раз все увидим: купцы наскоро сюда достигнут. То-то потеха начнется! — Дышал он часто и неровно — устал от плаванья; размокший хвостик потемневших волос на затылке прилип к спине.

— А где ж разбитчики? — Я присел рядом, выплеснул из своего рожка речную воду и проверил стрелу в арбалете. — Больно тихо там, в кущах… И лодок не видать…

Вместо ответа почтальон рывком дернулся в мою сторону и надавил на плечо, пригибая к земле. Я послушно прилег, вглядываясь в противоположный берег, куда указывал Берубой. И тут же увидел разбойников. Четыре мужика не торопясь, вальяжно вышли из кустов к воде — словно демонстрируя себя. Через неширокую речку долетели обрывки смеха, крупный кусок смачного ругательства, хлюпанье сапог по мелководью… Все четверо выглядели весьма колоритно: самый высокий из бандитов — я сразу решил, что это княжич Рогволод — был затянут в молочно-серебристую кольчугу. Он возвышался над своими спутниками, особенно широко размахивал руками при ходьбе, выше всех задирал голову в остроконечном шлеме. В этом доспехе — железо ровно светилось в сумерках — предводитель налетчиков был похож на белого медведя, вставшего на задние лапы… По правую руку от него суетливыми шажками перемещался человек в объемном и, очевидно, насквозь промокшем сером балахоне. Этот старичок (я даже длинную бороду разглядел) был раза в три ниже ростом и рядом с княжичем удивительно напоминал гнома. Сходство подчеркивала огромная торба, которую карлик тащил на спине. Два других джентльмена — я мельком оглядел их накачанные полуобнаженные фигуры, сдавленные здесь и там черными ремнями многочисленных мечей, кинжалов и прочего оружия — весьма смахивали на телохранителей. Один из них держал в руке длинный шест, похожий на штандарт. На верхушке шеста что-то болталось — я напряженно сощурился — нет, не знамя. Длинная и золотистая девичья коса, плотно прикрученная к древку… Это что, разбойничий флаг?

— Смотри у меня! Бороду оторву!.. оторву! — эхом донесло до нас грозное высказывание князя Рогволода, обращенное, очевидно, к горбатому старичку. — Ворожи на совесть! Чтобы сработалось дело!

Бородатый карла что-то ответил, мелко подергивая головой в грязном капюшоне — я не расслышал. Он свергнул с плеча свою торбу и уселся рядом на песок, запуская мелкие толстые ручонки в недра огромного мешка, набитого, должно быть, колдовским реквизитом.

— Бона и лодьи уж видать! — глухо пробубнил один из полуобнаженных боевиков. Он забрел по колено в реку и остановился, распутывая завязку на портах. — А что, княже, много ли при купцах охраны плывет? — осведомился он у Рогволода, не поворачивая головы.

— Сколько ни есть, все наши будут! — Рогволод сощурился на потемневший восточный край неба — на том конце горизонта уже высветлились из дымки три корабельных паруса. — Нынче дело будет жестокое — говорят, дюже богатый купчина пожаловал. И на охрану не жалкий.

Берубой рядом со мной заворочался и подполз ближе.

— Ово и есть Рогволод, твой сосед по угодьям, — быстро зашептал он, бешено кося серым глазом на противоположный берег. — А горбатый при нем — это Плескун, чаройдейщик и волхв. Небеспечный вражина — заговоры сильные ведает.

— Сколько всего людей у Рогволода? — Как я ни вглядывался в кустарниковые гущи, больше никого не виднелось.

— Ну… человек четырдесять наберется, — подумав, сказал Берубой.

Я быстро обернулся. Сорок! Это что — такая огромная банда? Неужели он думает, что я поведу своих катафрактов против двукратно сильнейшего противника? Никогда.

— Они в кущах сидят, хоронятся, — лениво пояснил Берубой. — Да ты не остерегайся их, княже Лисей! (Я заметил, что мой спутник подавил улыбку во взгляде.) Это ж не вой, а пьянь рваная! Разбитчики… Один твой всадничек десятерых уломает.

Я промолчал. На дальнем берегу горбатый волшебник суетливо разводил небольшой костер, подкидывая в пламя не то песок, не то порошок… А мускулистый разбойник все никак не мог распутать узел на кушаке.

— А что за товар у купца? — зычно осведомился он, запуская руку в необъемные глубины штанов.

— Не твоя забота знать! — кратко ответил Рогволод. — Умей себе на ладью заскочить, да поболе мечом помахать. Понял?

— Понял, княже. Твоя правда… — удовлетворенно рассмеялся боевик. Наконец он нашел в штанах то, что искал — до нашего берега донеслось бурливое журчание извергаемой жидкости.

Я вздрогнул — Берубоя рядом со мной уже не было. Сбоку послышался легкий шорох травы… Мой спутник со страшной скоростью уползал от меня по пыльной травке — как черная ящерица. Я не стал торопиться — спокойно переложил арбалет из левой руки в правую, сомкнул пальцы на влажной деревянной рукояти, нащупал крючок. Мне думается, Берубой не успеет отползти дальше десяти шагов…

Он словно ощутил мою решимость — замер в траве и обернул посеревшее от пыли лицо. Заметив жало арбалета, направленное в свою сторону, поспешно улыбнулся.

Я поманил его пальчиком. Берубой скорчил недовольную гримасу, но тронулся в обратный путь.

— Ты забыл попрощаться, — усмехнулся я, когда он подполз ближе. — Куда теперь путь держишь?

Вместо ответа почтальон указал на одно из старых деревьев, темневших вдали, метрах в полуста от кромки берега. Я покачал головой: действительно, любопытная деталь пейзажа. К толстому древесному стволу была привязана оседланная лошадь. Готов поклясться, что еще пять минут назад ее не было.

— А всадник на древо взлез, — пояснил Берубой. — Тоже дозорный, я мыслю. Только вот от кого прислан — неведомо. Надоба его с дерева спустить по-быстрому. Иначе заметят нас. Ежли хочешь, айда вдвоем…

Я согласился. Лошадь дозорного недовольно всхрапнула, когда мы, пригибаясь к земле, добежали до дерева. Я задрал голову — в темноте ветвей никого не было.

К счастью, я успел шарахнуться в сторону — что-то сухо треснуло вверху, и в землю совсем рядом ударила острая черная игла. Я едва успел понять, что это сулица — легкий кавалерийский дротик, как что-то тяжкое бросилось на меня с небес, сминая и опрокидывая к земле! Словно обрушилось дерево — я физически ощутил, как легко и колко ломается мой позвоночник. Чья-то босая нога в клочьях рваной штанины, проволочная кромка кольчужного подола, вдавившегося в щеку, — последнее, что я помню.

Пока я приходил в себя, улыбчивое лицо Берубоя невнятно светлело надо мной на фоне вечереющего неба. К счастью, позвоночник выдержал — человек, спрыгнувший на меня с дерева, немного промахнулся. Он задел меня не очень сильно. Как рассказал Берубой, обычно люди не выживают после того, как на них приземляются рослые молодые парни в тяжелых кольчугах.