Арсений Миронов - Украшения строптивых

— Дорогой Лито! В силу вашего обостренного музыкального чутья вы будете отвечать за… поп-музычку. Частушки, припевки, баллады — все это должно служить интересам нашей пропаганды, чтобы…

— А я? — перебил возбужденный Гнедан, нервно-рефлекторно осушая Феклушин стакан.

— Милый Гнедан! Вы будете отвечать за визуальный ряд всех наших фирменных супершоу. Конкурсы красоты, тематические парки, лубочное видео — вот чем вы займетесь, когда мы подчиним себе Катому.

— А я? — поинтересовалась Ластя, поправляя под взволнованной грудью завязки сарафана. — У меня какая будет задача?

— Эхм… хм… — Я потупился. — Так вот, господа! Как вы поняли, главная цель на сегодня — это посадник Катома. Нужно выйти с ним на прямой контакт. И — убедить хитрого казака в том, что именно мы поможем ему отыскать пропавшую дочку, то бишь Метанку.

— Хо-хо! — прогудело над столом. Это развеселился толстый Гай. Лаская в ладони глиняную чашку с медовым варевом, откинулся на спинку стонущего ременчатого стула. — До Катомы вам не добратися, робятки. Дубовая Шапка — он ведь посадник есть! Един на весь Властовский край! До него людишки по десяти лет не достучатся, очередью толпятся, имена на воротах записывают… А ты, Славко, умыслил запросто с ним сойтися! Да еще чтобы поверил он тебе… не бывать тому. Не, не бывать!

Ну вот, йошкин флот. И тут бюрократия. Неужели надо на прием записываться?

— Погоди, — пробормотал я. — У Катомы ведь драгоценная дочка пропала, единственная отпрыска. Он же озабоченный на этой почве. А я ему что предлагаю? Гербалайф? Отдых в Боснии? Нет, я ему помощь предлагаю!

— Мало ли таких помощников! — осклабился Гай. — Да у нас каждый год по сту молодчиков съезжаются во Властов. Обещают посадникову дочь отыскать… Только Катомушка их на дух не переносит. Не доверяет. Народ говорит: злой да смутный сидит Дубовая Шапка в горнем тереме. Ни яства не в радость Катоме, ни красны девицы… Только скоморохов до себя допущает — чтобы грусть-тоску разгоняли. А больше — никого не хочет видеть.

Некоторое время я сидел молча, методично обрывая веточки укропа. Подчиненные тоже молчали, разочарованно переглядываясь и не решаясь налить по следующей. Покончив с укропом, я выдержал томительную (для всех без исключения) паузу. Поморщился, нахмурился и покачал головой. Наконец поднял веки и улыбнулся:

— Скоморохи, говоришь?

Уважаемые господа, жители Залесья и гости нашего княжества! Если вдруг, путешествуя с экскурсией по ухоженному грунтовому шоссе «Холмиста Плешина — Властов», вы заметите облезлое носатое чудовище в обрывках яркого лоскутного одеяла, умоляю: не пугайтесь. Это не призрак Летучего Голодранца, вовсе не Вечный Жид и даже не странствующий протестантский проповедник. Не надо обижать это таинственное запыленное существо. Согласен, что облезлая тварь весьма смахивает на помесь пьяного нотрдамского горбуна с нетрезвым же Оле Лукойе, и все же — это я, великий команданте Бисер! Просто в камуфляже.

В этом оранжевом парике я похож на глупого джокера Петрушку, точно-точно. А кому щас легко? Глупости — это наша профессия. Создавая имидж скомороха, минут десять примерял вставные челюсти. Добрый дон Техила предоставил замечательный реквизит, однако к моим выразительным серым глазам и звездной улыбке мало что подходило (разве что ветвистая вешалка из прихожей). М-да. Козлиную бородку я отмел сразу — не хочу напоминать Куруяда. Потом отпали фальшивые усы в духе гоголевского Вия и глиняный нос «а ля Гендальф»…

Подчиненные истошно ржали и пытались помочь. Поначалу в роли визажиста выступал Гнедан. Рыжая гнида предложила создать мне фингал под глазом (естественным путем, без использования грима) и была немедля отстранена (путем пинчищи в задницу). Лито оказался более гуманным стилистом — пусть не слишком аккуратно, слепой эльф все-таки нарисовал мне смешной синяк и багровый румянец на висках. Отлично.

Сильно напоминая окружающим циркового гоблина в пончо, я тронулся в путь. Подчиненные двигались позади на четырех телегах с аппаратурой, необходимой для предстоящего скоморошеского шоу. До Властова оказалось недалече — мой клевый бункер находился практически в пригороде. Сразу за поворотом открылся ломовой вид на луга, сплошь усеянные белыми пятнышками: людишки! о, музыка донеслась! Это просто пикник какой-то! Вскоре глаз устал мигать встречным девахам: телеги по обочинам потянулись сплошной чередой, запаркованные гуще, чем дешевые малолитражки в Париже. Отовсюду запахло жареным барбекю и зеленым луком.

Шли медленно: детишки приставали, умоляя подудеть в дуделку; разрумяненные девицы домогались, прося «у ряженого старичка поцелуй на счастье»… Разумеется, старичок не мог отказать! О! Особенно тебе, кудрявая! Повсюду весьма веселые бабищи, резвясь, прыгали вокруг березок, наряжая растительность в ленты. Еще менее грустные мужики прыгали за бабищами, приставая по различным поводам. Даже старушки с бодрым визгом катались в росистой траве («набирали силушки», как пояснил Лито).

Гнедан то и дело отбегал, знакомился с поселянами, рефлекторно жахал стакан, обнимался, танцевал шесть секунд в хороводе с девахами и вприпрыжку настигал обоз, принося гостинцы: землянику в ладонях, а чаще полета грамм в туеске. Возможно ли носить жидкость в берестяном туеске?! — уже усомнились прикладные ботаники с факультета книжных червей. Эх, потомки! Аз вам свидетельствую: самогон из туеска не проливается никогда . Сие есть исторический факт, балбесы вы занудные; так и запишите в диссертациях. А знаете, почему не проливается? Не успевает.

Вскоре по шоссе пришлось продавливаться с боем. И не заметил, как оказался увешанным лентами — видимо, кто-то из бабищ по пьяни принял меня за старый пень. Трезвых не было (прямо на телегах стояли неохраняемые бадьи с бражкой). Каждый встречный имел в зубах печеный рыбий хвост или гусячье крылышко. Клево. Здесь не хуже, чем в моем бункере!

Лито поправил меня, заметив, что сие не фестиваль, а княжий травокос — изнурительная крестьянская повинность в пользу городской казны. Я долго икал в накладные усы. Должен признать: действительно, кое-где кое-кто даже как бы нечто косил, видимо, типа для смеха и разнообразия. В массе своей косы торчали у дороги, воткнутые в землю и сплошь увитые лентами. О, мне нравится веселый город Властов, дери его!

Когда луга закончились, начались кварталы дико угнетенной бедноты. Я сразу понял: по-ихнему, бедность — это когда в твоем коттедже всего два этажа, а не четыре. Угнетенные, страдая ожирением, томились в горницах и слушали народный музон в живом исполнении местных скоморохов (конкуренты, драть их!). Перекрывая пиликанье струн, в небе над головой постоянно бухало: ага, смотрите! над крышами сияют скопища ветряков, по семь-восемь штук — торчат в солнечное небо, призывно махая трескучими махалами! Гнедан заметил сие и возрадовался; вид мельниц будоражил его воображение: рыжий вырвался и убег. Хе. Хе. Ковбоя ждал облом: на этот раз вернулся без гостинцев.