Екатерина Корзухина - Выжить в заражении

Я закрыла глаза и подумала об отдыхе.

– Ребят, давайте закончим с этим ужасом. – Сказала я спустя пару минут.

Отряд молча поднялся. Все хотели спать, все хотели в душ, хотели просто уйти отсюда, поэтому и просить особо не надо – все сами готовы сжечь все и уйти на отдых.

– Предлагаю поделиться так же по парам, поделить территории. Если тело не можете утащить, то зовите помощь. – Сказала я, когда мы зашли в холл здания школы.

– Да, помощь потребуется. – Улыбнулся Сашка. – Пойдем, Лизка, Поработаем.

– Относись к этому, как к походу в тренажерный зал. – Предложил Лизе Влад. – Я всегда так делаю.

И он продемонстрировал присед, имитируя вес, который должен быть в руках.

– Дурак. – Засмеялась Юлька и двинулась вперед, но уже через пару шагов сказала – И где же тогда твои мышцы?

– Вот что дурак-то? – Насупился Влад. – Я совет даю дельный, а вы…

– А мы благодарим. – Произнесла серьезно Лиза.

Мы разошлись по локациям. Стас шел рядом и пинал перед собой камень, который подхватил еще на улице.

– Не надоело?

Стас помотал головой и продолжил миссию.

– Почему должно надоесть? Это же мини футбол с мини мячом.

Камень после очередного пинка перекатился на мою сторону. Я улыбнулась и пнула камень парню назад.

– Спасибо. Чего грустная такая?

– Устала.

– А если честно? – Стас остановился и взял меня за руку.

Я посмотрела в эти глаза-океаны и снова улыбнулась. Не важно, что эти глаза зеленые, уверена, если поискать, то на планете найдутся озера или моря с зеленой водой. Почему бы и океану не стать зеленым.

– Опять улыбаешься? Не смешной я! – Воскликнул друг.

– Не смешной. Просто твои глаза всегда заставляют думать о воде. – Пожала я плечами.

– Ясно. Зеленой?

– Что тебе ясно? Почему бы и нет.

– Ну от воды тебе смешно. – Стас наиграно закатил глаза. – Так что с грустью-то?

– Я боюсь, что через пару таких зачисток я стану хладнокровной машиной для убийств. Я же себя теряю здесь! – Прошептала эмоционально я. – Ты посмотри на нас. Нам по двадцать одному году, а мы уже убили не один десяток раз каждый. Пусть это зомби, пусть это во благо, но мы убийцы же! Мы теряем свою человечность, прозябая здесь. Мы гибнем, как люди. Во мне уже одна оболочка осталась. Души нет – она умерла. Я даже слезы лить не хочу совсем. Потому что нет их, не осталось уже.

– Есть они у тебя, просто не время им еще. Еще выплакаешь их все, не переживай, девочка.

Стас крепче сжал руки, и я ойкнула от боли, но парень не ослаблял хватки.

– Пойми ты, и душа у тебя есть, и человечность. Иначе ты бы не размышляла об этом сейчас, а шла и убивала, шла и сжигала трупы.

– Это пока есть человечность.

– Она и будет, пока ты ее бережешь, пока ты размышляешь, пока ты психуешь и льешь слезы, ждешь эмоции.

Договаривая последнюю фразу, друг ослабил хватку и подтолкнул меня к себе.

– Глупая ты моя подруга. – Прошептал он.

Я прижалась к нему уже который раз за день и подумала о том, как хорошо иметь такого человека рядом. Человека, который выслушает, вправит мозги и успокоит. Человек, который просто рядом всегда.

– Идем, закончим эту дурацкую работу уже. – Шепнула я и отстранилась от груди друга.

Прошла пара дней. Я отоспалась, написала все отчеты, пережила уже не один вызов в кабинет начальства. Собственно, каждый вызов был одинаков: не хотели верить наши главы в мои цифры, что я указала. А у меня на этот счет имелись фотографии наших трупиков. Уже разойдясь на очистку, мне пришла в голову идея, сделать фотки улова, а то больно уж много было зараженных. Вообще, эти твари не давали мне спать первую ночь. Я была до ужаса уставшая и еле стояла на ногах, но, едва голова оказалась на подушке, сон испарился, оставив только кошмарные картинки, стоявшие перед глазами полночи.

Одна из них мне почему-то запомнилась ярче всего. Это был тот самый пустой класс, в котором мы спрятались. Его пустые стены, единственный стол, почти отремонтированный пол и стройматериалы крепко впечатались в бабское сознание. Это все напоминало жизнь после ядерной атаки: оставленный быт, в спешке брошенная прежняя жизнь. Страшно было такое даже представить, а пережить и вовсе не хотелось бы.

Так или иначе, но я уснула уже, когда солнце было высоко. Вот даже не помню, девчонки были дома или нет (мы всегда на ключ закрывались, даже когда надо было переодеться, поэтому не определить по состоянию двери, дома кто-то или нет), но когда я таки открыла глаза, а это случилось уже под вечер, их дома не было. Я потянулась и тяжело вздохнула. Надо было вставать и писать отчеты, приходить в себя, завтра уже начинались тренировки, а тело после вчерашнего будет болеть еще не один день. Несправедливость правила балом XXI века. Почему? А потому что мы рискуем жизнью, чтобы кто-то сверху сидел ровно и не нервничал. Мы оканчиваем институты, колледжи, и не можем найти достойную работу, а кто-то без образования занимает самые высшие должности в престижных корпорациях. Мы наскребаем последние копейки для врача, чтобы нам починили зубы, например, а кто-то сорит деньгами направо и налево, не заморачиваясь о их ценности.

С такими вот мыслями я в тот день шла писать отчеты. А потом с этими же мыслями сидела и слушала, как Ильич разоряется на меня по поводу отчетов.

– София, ты зачем так нагло врешь?! – Воскликнул начальник, едва я вошла в кабинет.

Я опешила.

– Я вру? – На всякий случай я переспросила.

Мужик кивнул и указал привычно на стул, и я молча села.

– Я не вру. Это самая честная цифра. Вы хоть представляете, какую свинью подложили нашему «А тридцать первому», когда отправили туда?! – Спокойно начала я, почти спокойно. – Если военные там и были, то работу они свою точно не делали. 37 зомби! Тридцать, мать его, семь!

Ильич удивленно посмотрел на меня, хотя, это было даже не удивление, а скорее укор. Укор на подобные выражения в стенах института, в присутствии ректора, но как-то мне было именно сейчас это не важно.

– Мы вчера могли погибнуть. У меня девочка ранена, я сама больше похожа на мешок с костями, болит все, даже то, что болеть не может априори. У меня новенькая могла погибнуть, потом бы всем головы посносили!

Я глубоко вдохнула.

– Не этично конечно, но тебе надо успокоиться.

Ильич встал и прошел к шкафу, стоявшему за его спиной. Он открыл верхнюю левую дверцу и извлек на свет бутылку какого-то алкоголя и два коньячных бокала.

– Ты студент, и этого делать нельзя, но времена сейчас другие. – Мужик открутил крышку и налил грамм по 100 жидкости. – Это коньяк. Успокой нервы, и мы поговорим с тобой о вчерашнем.

Я ухмыльнулась и взяла бокал в руки. Немного покрутила его, заставив жидкость вращаться и вдохнула запах.