Ант Скаландис - Меч Тристана

— Постойте, постойте, — не удержалась Маша. — Но разве Логрия существует на самом деле?

— Ах, милая девушка! Не задавай мне лишних вопросов. Всему свое время. Тебе еще действительно трудно смириться с реальностью происходящего. Но скоро ты перестанешь перебирать в памяти версии позднейших историков и поэтов и тоже научишься жить сегодняшним днем. Так надо. И в первую очередь для вас самих. Вы это поймете. Оба.

Иван посмотрел на Машу, Маша — на Ивана, и они почувствовали без слов, что больше всего на свете хочется им теперь остаться вдвоем.

— Вот так, — подытожил Мырддин. — А теперь, с вашего позволения, я спустил бы на воду одну из шлюпок этого корабля (при случае обещаю вернуть) и поплыл бы в гордом одиночестве к корнуоллскому берегу, несмотря на кромешную тьму. Я прекрасно ориентируюсь в здешних местах, а вот в Тинтайоле, куда вы прибудете на рассвете через сутки с небольшим, появляться мне пока не след. Меня там слишком хорошо знают. И не прощайтесь со мной, мы еще обязательно встретимся!

Скрипнула дверь, и зеленоглазый маг растворился в ночи.

Они сразу начали целоваться. А потом Иван чуть было все не испортил.

— Погоди, — сказал он, — я только хотел обсудить один вопрос. По поводу Бригитты. Ты что же, действительно намерена в первую ночь подложить ее королю Марку вместо себя, как советует этот всезнающий Мырддин?

— Ну конечно, а что еще нам остается делать. Я ведь тебе объясняла, что Бригитта — настоящая девственница, несмотря на все свое внешнее распутство. А кроме нее, нам довериться некому.

— Но ведь это жестоко по отношению к девушке.

— Ах, вот что тебя волнует в первую очередь! — наполовину в шутку, наполовину всерьез возмутилась Маша. — А меня так больше всего тревожит возможный провал всей нашей авантюры.

— Как же может случиться провал, если все это уже произошло во время оно и закончилось благополучно? Стеклянный лабиринт, мэм!

— Дурик ты! Иванушка-дурачок. Ничего еще не произошло и не закончилось. Все еще только начинается. А вариантов легенды существует столько!.. Знаешь, некоторые ленивые авторы так сокращали сюжет, что, согласно их версиям, король Марк вполне может разоблачить нас в первый же день и казнить прилюдно.

— Ё-моё! Так, может, лучше все-таки тебе самой изобразить непорочность?

— Ну ты и хам, Ванюша! А если он все-таки догадается? В этом случае я даже ноги унести не успею. Они же тут совершенно дикие люди! Схватится за меч и…

— Да погоди ты! С какой стати он догадается? У твоей матушки ирландской столько всяких средств в аптеке. Неужели не найдется чего-то подходящего? Мне в институте рассказывали, что девчонки такие вещи в элементе исполняют. Имитация полная, даже опытные мужики покупались.

— Нет, Ваня, — решительно возразила Маша. — Этот номер здесь не пройдет. У этих кельтов лишение девственности — необычайно торжественный ритуал. Старина Марк наверняка собаку съел в этом вопросе. Так что надо следовать традициям местного населения. А за Бригитту не переживай — она, глядишь, еще и удовольствие получит. Король-то, говорят, несмотря на возраст, мужчина хоть куда.

— Не знаю, не пробовал, но с виду пожалуй что и так, — раздумчиво проговорил Иван. — Меня еще другое волнует. Ведь король Марк, очевидно, захочет иметь от тебя наследника. Иначе зачем ему вообще жениться? Так неужели ты…

— Успокойся, — сказала Маша, — диагноз «бесплодие» поставили мне очень хорошие специалисты.

— А если они все-таки ошиблись? А если «тамошние» болезни здесь напрочь пропадают? Я же в Корнуолл без гангрены явился!

— Это другое, Ваня, совсем другое. Понимаешь, ни в одной версии легенды о Тристане не говорится ни слова о детях Изольды. С Марком ли, с Тристаном ли — никаких беременностей. Она, то есть я, наверняка бесплодна. Так что могу куролесить сколько угодно и с кем угодно. Понятно? Между прочим, венерических болезней у них здесь тоже пока нет. Полнейшее раздолье для свободной любви и секса!

Иван вдруг почувствовал, как Машина рука игриво крадется вверх по его бедру.

— Ванька-встанька, ты скотина! От этих разговоров я уже сама не своя.

— А я, думаешь, чей?

— Ты?! Думаю, что мой!

И сплетаясь в объятиях, они начали раздевать друг друга.

Вторая ночь любви получилась у них совершенно волшебной. Они не выпили ни глотка вина на этот раз, но были под утро в тысячу раз пьянее просто оттого, что за разом раз открывали друг в друге все новые и новые сокровища.

Поверьте, этих восхитительных тайн им хватит вполне и на третью ночь, и еще на много-много ночей.

Тинтайоль встречал его почти столь же пышно, как и в день победы над Моральтом. Хотя на самом-то деле многие при дворе Марка были не слишком приятно удивлены очередным волшебным возвращением неубиваемого Тристана. Да и сам король уже не проявлял так явно теплых отеческих чувств, какие обуревали его прежде: во-первых, Тристан окончательно возмужал, называть его мальчиком казалось теперь просто оскорбительным, а во-вторых, для Марка дороже родного племянника сделалась золотовласая красавица Изольда, которую полюбил он с первого взгляда.

И потому, быть может, единственным существом, которое встретило Тристана в Тинтайоле с искренней радостью, была его любимая собака. Да и сам он только пятнистой, брылястой Луше по-настоящему и обрадовался.

Тристан действительно был теперь совсем другим человеком. Юношескому восторгу, который тогда, по возвращении с острова Святого Самсунга, оказался сильнее усталости и свербящей боли глубоких ран, не было больше места в его сердце. Он улыбался, он поднимал свой кубок с игристым вином, он выдавал красивые стихотворные экспромты во славу короля и новой королевы Корнуолла — прекрасной белокурой Изольды, он играл им на арфе и роте и даже на самодельной гитаре, которую Изольда сберегла для него и вместе со своими вещами доставила в Тинтайоль, а потом по уже сложившейся традиции исполнял диковинные песни разных народов, радуя слух всех собравшихся в торжественной королевской зале.

Но то был не его праздник, Тристан участвовал в общих свадебных игрищах, однако же был ото всех и от всего отдельно. Кажется, Марк даже почувствовал это, но ничего не сказал любимому племяннику. «Мало ли что, все-таки ж юному… да нет, теперь уже не юному, а молодому рыцарю довелось пройти очень трудный путь со многими битвами и ранениями. Мой мальчик просто устал», — думал Марк, про себя продолжая называть его мальчиком. Но главное, король был по-настоящему счастлив в день своего венчания и не хотел омрачать никакой печалью светлую радость брачного ритуала.