Владимир Свержин - Фехтмейстер

Только благодаря соединяющимся сосудам часть энергии вытесняется в соседние миры, иногда полностью нивелируясь, иногда вызывая серьезные возмущения, которые, в свою очередь, также приводят к новым выбросам.

— То есть вы хотите сказать, что если я, вернувшись домой в дурном настроении, сорву зло на прислуге, а та, в свою очередь, пнет ногой кошку, то в соседнем мире от этого может случиться камнепад?

— В каком-то смысле да, — усмехнулся Чарновский. — А когда бедную кошку пинают страны с многомиллионным населением, то камнепад может просто завалить соседний мир.

— Да, такое представляется с трудом.

— И тем не менее это не самое худшее.

— Что уж может быть хуже?

— Как я уже имел возможность доложить вам, население Земли увеличивается. И не только у вас, но и в соседних мирах. В прежние времена выбросы негативной и позитивной энергии были примерно равны. Конечно, следовало учесть многочисленные социальные переломы, чтобы минимизировать вызываемые ими разрушения. Но в целом, как говорил классик, «волны гасят ветер». Теперь же дело куда серьезнее. Вы вступаете в эпоху научно-технического прогресса, эпоху мировых войн, в эпоху, когда пасторальные воззрения на человека, его душу и моральные ценности канут в прошлое едва ли не бесследно. Всю эту гуманистическую «шелуху» заменит бог по имени Выгода. Тупая, сиюминутная выгода.

Личность, в том смысле, в котором вы и мы ее понимаем, станет анахронизмом. Люди должны будут превратиться в детали огромного экономического механизма, существующего, по сути, для обеспечения и условного обогащения самого себя.

Увы, по большей мере этот механизм будет ориентирован на войну и, естественно, будет жить войной. Новые технические разработки, полет научной мысли, исследование самой природы человека — все будет отдано в жертву этому всепоглощающему Молоху. Стоит ли говорить, что такое положение дел вызовет к жизни настоящее цунами отрицательной энергии. Шаткое динамическое равновесие может быть нарушено.

Энергия перебрасывается по каналам, точно мячик в лаун-теннисе. Только теперь этот мячик с каждым разом будет становиться все больше и будет вызывать все новые возмущения, вследствие чего количество таких мячиков возрастет в геометрической прогрессии. Со временем встречные потоки забьют канал, и это, вероятно, произойдет очень быстро. Система просто-напросто пойдет вразнос. А далее наступает то, о чем, помнится, говаривал еще евангелист Иоанн.

— Армагеддон, — тихо произнес контрразведчик.

— Он самый, достопочтенный Платон Аристархович. Он самый. Перегретые негативной энергией миры взрываются, как паровой котел с закрытыми клапанами. — Он замолчал и с грустью посмотрел на бледного контрразведчика. — Быть может, желаете еще коньяку?

— Нет, благодарю. — Лунев покачал головой и накрыл ладонью рюмку. — Простите, быть может, это глупо прозвучит. Хочу задать вопрос. Вы сейчас говорили правду? Поймите меня верно. Я не пытаюсь выставить вас лжецом, но, может, преувеличение.

— Да уж, — Чарновский покачал головой, — преувеличение. — Он постучал длинными пальцами по столешнице. — Та война, в которой вы имеете несчастье участвовать, продлится почти до конца 1918 года и унесет многие миллионы жизней. И в нашем мире, и, быть может, в вашем, и в еще нескольких по соседству. Закончив ее, народы единогласно назовут ее последней, хотя в России кровь будет интенсивно литься еще как минимум три года. Помните книгу? Затем пройдет чуть больше двадцати лет, и об этой войне начнут вспоминать с тихой грустью, поскольку новая продлится еще дольше и унесет куда больше жизней.

В один день при бомбардировке Дрездена или же японских Хиросимы и Нагасаки погибнут сотни тысяч мирных жителей. А вскоре после этого оружие станет уже столь мощным и смертоносным, что позволит снести все население Земли за считанные дни. И это в течение одного лишь века.

Если желаете, вы можете ознакомиться с цифрами, датами, фотографиями и научными трудами относительно всего того, о чем я только что рассказал. Стоит ли говорить, что энергия, высвободившаяся при гибели одного мира, вызовет цепную реакцию? Принцип лавины!

— Да, желаю, — выдавил контрразведчик.

Чарновский кивнул.

— Чего-то подобного я и ожидал. У вас крепкие нервы и гибкий разум. Немногие в вашем мире смогли бы выдержать такое испытание правдой. Сергей, будь добр, принеси материалы по Великой чистке, Второй мировой и локальным войнам двадцатого века.

А теперь, любезнейший Платон Аристархович, ответьте мне, хотите ли вы, подобно Танталу, знать, как близко избавление и не иметь возможности что-либо предпринять?

— Но что же делать?! — обескураженно начал контрразведчик. — Конечно, я могу доложить государю о том, что ожидает его и его семью, что ожидает Россию…

— Платон Аристархович, — печально махнул рукой Чарновский. — Надеюсь, вы сами понимаете, что это ничего не изменит. России не повезло в роковой для нее час. Во главе ее стоит полковник Николай Александрович Романов. Он, быть может, неплохой человек и отличный семьянин, но как император уже не в силах что-либо исправить.

— Тогда зачем вам я?

— Мне странен ваш вопрос. Для того чтобы с вашей помощью спасти Россию, а вместе с ней и весь прочий мир от череды грядущих войн. Ведь вы же сами только что здесь говорили, что это не наша история, вот и действуйте в ней сами. Но осознанно, имея на руках такие вот своеобразные разведданные. Мы же, поскольку для нас сей вопрос тоже чрезвычайно важен, будем помогать вам как верные союзники. Цепь должна быть разомкнута!

— Вы полагаете, что я могу сделать то, с чем не дано справиться императору?

— Не только вы, но и мы вместе с вами.

— И что же, по-вашему, я должен делать?

— То, что вам поручено: спасать Николая II и его семью от заговора.

— Стало быть, заговор все же существует?

— И да, и нет, Платон Аристархович, и да, и нет. Тот заговор, по следу которого вы столь резво продвигались, — чистой воды фикция. Измышление мое и моих соратников. Должен признать, вы делали абсолютно верные выводы, но из ложных предпосылок. Это я напечатал и отправил то самое письмо, повествующее о заговоре, с которого начался весь сыр-бор. Я надеялся, что у вас, или же у того, кто мог оказаться на вашем месте… Не скрою, Институт Экспериментальной Истории, который мы здесь представляем, рассматривал кроме вас еще четыре кандидатуры. Так вот, я надеялся, что это письмо вызовет у вас, так сказать, дежа вю.

— Процесс над молодой «Народной волей»?

— Браво, браво! Он самый. — Чарновский неспешно захлопал в ладоши. — Разгром ее тоже начался с письма одного наивного молодого радикала, перехваченного в Харькове.