Владимир Свержин - Фехтмейстер

— Лаис, — украдкой кидая взгляд на часы, перебил ее Лунев, — если можно, обрисуйте, чем именно я могу быть вам полезен. Бороться с демонами — это, знаете ли, дело церкви, а не контрразведки.

— Ни один церковник не посмеет даже приблизиться к Распутину, покуда тот в таком фаворе у императора. Для них он Божий человек.

— Это верно, — кивнул полковник, разводя руками, — увы.

— Так вот, — продолжала госпожа Эстер, — помните то нападение на мою квартиру на Большой Морской?

— Конечно.

— Это были нотеры, они искали перстень, но не нашли. Конрад смог их остановить. Затем, как стало мне известно из газет, их нашли, и они были убиты в перестрелке. — Лунев молча кивнул. — Но не все, один все же остался жив.

— Вы имеете в виду Петра Длугаша, который прятался в доме Чарновского?

— Да, его, — Лаис вздохнула, — это мой двоюродный брат.

— Вот как? — Контрразведчик насмешливо покачал головой. — У вас, надо сказать, весьма занятный родственник.

— Он страж храма, его с детства обучали защищать святыни Карнаве.

— Звучит очень романтично, прям-таки роман Дюма. Однако чем же я могу вам помочь?

— Я прошу вас освободить его. Одной мне не по силам справиться с Распутиным и демоном, который вселился в него.

Платон Аристархович покачал головой.

— Сударыня, как вы себе это представляете? Этот человек стрелял в жандармов, нескольких из них почти изувечил, на него соответствующим образом было заведено дело, вон хоть у Христиана Густавовича спросите. Я что же, напишу в нем, что капрал Петр Длугаш освобожден из-под стражи для борьбы с демонами? Меня же в сумасшедший дом упекут!

— Его зовут Барраппа, — тихо произнесла Лаис. — И без него мне не управиться. А вы даже представить себе не можете…

— Послушайте, сударыня, максимум, что я могу сделать для вас — это приказать доставить его сейчас прямо сюда для допроса. Вы сможете с ним поговорить, извините, правда, в моем присутствии. — Лунев стал из-за стола и вновь развел руками. — Сожалею, это все.

Лаис глядела на этого коренастого седеющего человека с умным суровым лицом и понимала, что он и впрямь желает ей помочь, делает все, что возможно, и даже более того. Но этого, увы, было недостаточно.

— Что ж, пусть так, — тихо вздохнула она.

Платон Аристархович поднял телефонную трубку и крутанул ручку.

— Барышня, 7-28, Никольский следственный изолятор. Лунев у аппарата, — проговорил он, спустя несколько секунд. — Там у вас в списках за нами числится сербский капрал Петр Длугаш… Что?! Я не ослышался?! Да. Ясно, что ищут! Почему сразу не доложили?! Идиоты! — Он с силой опустил трубку на рычаг, чуть помолчал, собираясь с мыслями, и повернулся к гостье: — Ваш драгоценнейший братец сбежал из-под стражи час назад, при побеге тяжело ранив городового. Это лет 10 каторги!

— Сбежал? — растерянно повторила Лаис, не зная, радоваться или печалиться этой вести. — Тогда… пожалуй, я тоже пойду.

— Помилосердствуйте! Куда же вы пойдете, с перстнем-то? И сюда-то неосторожно было. Погодите чуток, скоро подъедет Холост, он вас доставит прямо к дому.

— Я бы хотела пройтись немного по Невскому, подышать воздухом, зайти в «Малоярославец» [32] «Малоярославец» — знаменитый ресторан на углу Невского и Большой Морской, бывший в это время местом сбора столичной богемы. .

— Нет уж, как знаете, решительно не пущу!

В этот миг на его столе дробной трелью залился телефон.

— Вот, наверное, и бегуна вашего изловили. — Платон Аристархович попробовал свести дело в шутку, но сам почувствовал, что момент неудачен и схватил трубку. — Что? Начальник императорской Военно-походной канцелярии? Да, конечно, соединяйте. — Он повернулся спиной к Лаис, точно надеясь таким образом заглушить произносимые слова, а более показывая, что этому разговору не нужны свидетели. Беседа вышла довольно продолжительной. Когда минут через десять полковник Лунев закончил разговор, Лаис в кабинете не было. Он открыл дверь в приемную. — Христиан Густавович, краткая сводка по делу Александра Федоровича Керенского готова?

— Как водится, Платон Аристархович, все в лучшем виде.

— Господин поручик, возьмите дежурный мотор и с максимально возможной скоростью доставьте материал лично князю Орлову.

— Есть! — Жандарм звонко бряцнул шпорами.

— А где, — Лунев обвел глазами помещение, — госпожа Эстер?

— Ушла, — поручик обескураженно поглядел на Снурре, — минут уж пять, а то и поболе, как ушла.

На фургоне, запряженном парой мышасто-серых лошадок, красовалась надпись «Мыловарня Ходакова». Привратник, а с ним еще угрюмого вида субъект, запихнули Барраппу внутрь живодерного ящика, заперли решетку амбарным замком и уселись рядом на маленьких скамеечках сбоку.

— Вздумаешь озоровать — пристрелю! — щедро заверил привратник, доставая из кармана длинного тулупа короткоствольный револьвер, словно в насмешку именуемый «бульдогом».

Барраппа молча пожал плечами. Что было ему говорить? Что умереть от пуль в любом случае предпочтительнее, нежели сгинуть подо льдом? Он и вправду думал так. Но умирать вовсе не входило в его планы. Возница, должно быть, третий из назначенного Бомбардиром эскорта, прошелся бичом по конским спинам, и те обреченно потянули ненавистную поклажу по заметенным улицам предместья.

— Ну что, шпиен? — злорадно улыбаясь, продолжал глумиться привратник. — Думал, как из кичи утек, так все — раздолье, вольный ветер? Нет уж, мы хоть у легашей с рук не едим, а Отечество не продаем. У нас закон крепкий.

— Я не шпион, — тихо проговорил Барраппа, заставляя охранников вслушиваться в свою речь.

— Рассказывай, — насмешливо кинул его конвоир.

— Могу рассказать. Бомбардир прав, мои люди квартиру на Большой Морской обнесли.

— Прав-неправ, теперь-то что за печаль? — Караульный махнул рукой.

— Как скажешь. В квартире золота было — как в папиросе табака. Люди мои дочиста все не вымели, не успели, но ларец один прихватили. В нем золота с камешками на много тысяч будет.

— Ишь ты! — присвистнул Курносый.

— Среди другого — подарок царя, — продолжал внушать Барраппа, вспоминая лавку в самом начале Большой Морской с выбитыми прямо в стене дома золочеными буквами названия «Фаберже», — бриллиантовое колье кардинала Рогана. Оно с полмиллиона стоит. Вот жандармы нас и ловили.

— Брешешь! — восстанавливая перехваченное волнением дыхание, прохрипел «конвоир».

— Могу не говорить.

— Да уж начал, так сказывай, — подал голос второй караульный.

— Я дело задумал, и ларец прятал я. Отпустите меня — место укажу.

— Но ты ж помнишь?.. — Курносый вновь продемонстрировал Барраппе револьвер.