Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

– Вспомни, зачем мы здесь – гневно продолжил Святослав. – Брось развлекаться и заставь своих людей заняться делом. Рыжий волк вот-вот появиться, а они добро таскают, да девок сильничают.

Тот буркнул в ответ что-то вроде того, что, мол, понял.

– Где Вышата? – спросил князь Дубыню уже более спокойным голосом.

Тот указал рукой на бревенчатое святилище.

Святослав спешился. Бросил повод одному из воев и пошёл к входу.

Пристыженный Дубыня тут же принялся раздавать распоряжения. Его люди суетливо забегали во все стороны. Недобитых пленников погнали подальше с глаз долой. На лицах некоторых из них затеплился огонёк надежды, что сегодня их, может быть, оставят жить. Другие же по-прежнему хранили отстранённый вид.

– Не обессудь Дунай – сказал черноградский князь, остановившись возле привязанного пленника. – Придётся ещё немного потерпеть. Поймаем твоего князя – отпустим. Если слово дашь – против нас не воевать этот год.

Печальный витязь никак не отреагировал на эти слова. Прозрачные глаза по-прежнему смотрели куда-то вдаль. Его мысли, похоже, витали далеко от этого места.

Святослав вздохнул. Пленник с самого первого дня, как пришёл в себя после битвы на Неспанке, ни разу не произнёс ни одного слова.

Ни разу.

Ни одного.

Средний Соколович толкнул дверь в святилище.

Тут же его едва не оглушил раздавшийся оттуда истошный вопль. А ноздри оскорбил мерзкий запах палёного мяса. Представшая же перед глазами картина и вовсе заставила остолбенеть.

Убранство внутри было простым, как и полагается молельне. Из утвари – только три деревянных лавки вдоль стен да маленький столец с жертвенной чашей. Четвёртую часть комнаты занимал деревянный алтарь, украшенный резными изображениями божественных деяний. Прямо к которому был привязан седовласый волхв. На одни верёвки боярин, видимо, не полагался – по бокам от пленника расположились двое его ближников. На теле старика, едва прикрытом остатками длинного жреческого одеяния, присутствовали следы побоев и свежие ожоги. Вышата стоял прямо перед ним, умело сжимая в руках кузнечные щипцы, с зажатым в них раскалённым добела стальным прутом. Его он, судя по всему, только что вынул из небольшого, наполненного тлеющими углями, котла.

– Скажешь где серебро, старик? – грозно вопрошал боярин, не обратив внимания на вошедшего. – Или всё-таки без причиндалов к богам отправишься?

Святослав едва не задохнулся от возмущения. Он-то думал, что Дубыня просто выродок. Оказывается нет – тот был тем яблоком, которое совсем недалеко упало от породившего его дерева.

Кстати, про дерево это была совсем не метафора. Не зря же в Столице ходили упорные слухи, что старший Малевич породил богатыря-сына, сочетавшись со священным дубом.

Глядя на эдакое непотребство в эту байку можно было поверить.

– Это что же такое, земляной змей, твориться?! – возопил князь. – Кончилась правда в правдивых землях?! Одна кривда осталась?! Враг уже на подходе – а они вон что творят! Ладно, сынок твой – он, похоже, с рождения об дерево стукнутый. Но ты! Сам набольший боярин кату уподобился! Куда мир катиться?!

Обычно всегда уверенный в себе Вышата, от такой пламенной речи поначалу опешил и даже отшвырнул в сторону щипцы с зажатым в них прутом. Однако быстро опомнился и сам перешёл в наступление.

– Да как ты смеешь меня срамотить, князь! Или ты забыл, что они с моим отцом сделали?

Святослав даже сплюнул в сердцах. Тоже – сиротинушка выискался!

– Ловок ты боярин себе оправдания находить. Отца убили – так и спрашивал бы с того, кто это сделал! Не можешь?! На беззащитных отыгрываешься?!

Это уже было на грани оскорбления.

Вышата едва не захлебнулся слюной.

– Ах ты…

Его рука легла на оголовье висевшего у пояса меча. Жилы на тыльной стороне ладони вздулись.

Выхватит? Не выхватит?

А что? – с него сталось бы. Набольший всегда, особенно в ранние годы, славился драчливостью и воинской сноровкой. Недаром у него на гербе красовался атакующий зубр. Он ведь даже турниры, было дело, выигрывал. С тех пор, правда, изрядно заплыл жиром и обленился. Но своего знаменитого норова не утратил. А тут с ним ещё и двое его людей…

Так что князь на всякий случай приготовился дать подышать воздухом и собственному клинку. Однако огонь в глазах Вышаты потух так же быстро, как и загорелся, а его рука незаметно соскользнула с рукояти. Боярин сделал вид что просто хотел расправить складки сбившейся набок короткой накидки-плаща. Тут же сразу стала ясна причина – в узкую дверь святилища протиснулся Молчан. Как обычно ни сказав ни слова.

Его вид всегда был красноречивее любых слов. Суровое каменное лицо ясно говорило – убью любого, кто поднимет руку.

Но если в драку лезть набольший и раздумал, то вины за собой признавать явно не собирался.

– Рыжий волк им князь! – ответил он. – И они за его дела отвечать должны!

Святослав хмыкнул.

– А серебро с этого волхва ты вместо виры с Всеслава хотел взять? У тебя самого его полны подвалы, а ты на малое заришься?

Вышата насупился и сложил руки на груди. Видимо, чтобы снова сгоряча не схватиться за меч.

– Серебра много не бывает.

Вот так вот. Пусть у боярина даже самые последние слуги в доме едят не с глиняных плошек, а чуть ли не со стекла, а дети самоцветами играются, он всё равно не против прибрать к рукам и малую кубышку несчастного волхва.

Пенязи, мол, к пенязям.

– А небес не боишься? – полюбопытствовал Святослав, указав рукой на алтарь. – Капище то Велесово. Он же и твой бог!

Но набольшего, похоже, ничем нельзя было прошибить.

– Я деревлянин – гордо ответствовал он. – У меня богов полон лес! Велес обидится – кто другой пособит.

Тоже, лесовик выискался. В лучшем случае на одну восьмую.

– Не пойму я князь, чего ты так разоряешься? – снова перешёл в наступление Вышата. – Мы всё по уговору сделали. Весь разорили. Дуная на виду привязали. Полудюжине местных уйти дали. Сейчас рыжего волка ждём. Пятый день уже. Вои устали – отдыхают как могут. Чего не так то?

Средний Соколович устало вздохнул. Да уж… отдыхают.

– Людей зачем перед Дунаем губить? Он же гордый – его этим не проймёшь.

На такой аргумент Вышата и вовсе махнул рукой.

– Да что тебе эти весяне – сотней меньше, сотней больше. А этому гордецу наука будет. Как за клятвопреступника воевать…

В душе черноградского князя снова всколыхнулась волна ярости.

– А не за такие ли дела ты своего сына Путяту в Тмутаракань из Столицы изгнал? Он то – хоть за пенязи людей продавал, а ты за так губишь!

Тут Вышата словно взорвался изнутри.

– Не смей сравнивать, князь!

Похоже, Святослав задел его за больное.

– Отчего же?