Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

© Константин Максимов, 2021

ISBN 978-5-0053-1118-4 (т. 1)

ISBN 978-5-0053-1119-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ранняя зима. Берег реки Черёха

Большой аспидно-чёрный ворон парил по глади хмурого зимнего неба. На его перьях, подобных в своей темноте самой ночи, словно фонарики светляков, плясали тусклые отблески лучей дневного светила. Внизу, под его крыльями, на дни пути вокруг расстилалась бурая лесная равнина, прорезанная по середине светлой полосой замёрзшей реки. В схожих своей глубиной с человеческими глазах птицы отражались бесконечные ряды голых буков, грабов и клёнов, среди которых изредка мелькали проплешины полян и островки ещё зелёных елей.

Мелькал в зрачках ворона и медленно ползущий по речному льду гигантский пёстрый змей. Сама подобная потоку, только не воды, а чего-то другого, огромная неповоротливая рептилия занимала собой целое поприще, повторяя изгибами тела все повороты русла.

Небесный наблюдатель то скрывался меж мохнатых облаков, то выныривал на свободное пространство. Но и там разглядеть его с земли мог, пожалуй, только самый острый глаз.

Какой был у огненноволосого всадника, который стоял на вершине угнездившегося прямо посреди речной излучины невысокого холма.

Могучая ладонь прикрывала смарагдовые очи, внимательно осматривавшие и реку, и ползущего по ней гигантского гада, и всё остальное, происходящее в этой части подлунного мира. Ржавые усы подковой нависали над сурово сжатыми губами и гладко выскобленным подбородком. Густая красная грива волос ниспадала на отороченный горностаем синий плащ-мятель, выдававший в своём хозяине знатного мужа. Подтверждал такую принадлежность и торчавший из-за плеча всадника черен полутораручного меча-бастарда. Довершали образ поблёскивавшие на шее золотой оберег-лунница с изображением двух главных небесных светил и всевидящего ока, и золотой же перстень-печатка на пальце. Восседал муж на крепком жеребце, серебристой «мышастой» масти. Тот пофыркивал, и норовил стронуться с места. Его приходилось то и дело смирять шенкелями и одёргивать за повод.

Чёрную птицу в небе этот суровый витязь мог найти с одного полувзгляда. Поскольку знал, где искать. Ворон повсюду сопровождал князя – а это был именно князь –вот уже несколько лет. С того самого дня, когда тот впервые побывал в пещере великого волхва, слава о мудрости которого гремела по всем полуночным землям.

Он до сих пор отчётливо помнил мгновенно впившиеся в него пронзительные карие очи жреца, больше похожие не на глаза живого существа, а на два бездонных колодца.

Они полностью парализовали его разум, а тело сделали недвижным и беспомощным. В их глубине – на самом донышке – плескались сполохи яростного белого огня, который, казалось, способен был без остатка выжечь всю его душу. Но отчего-то этого не делал.

Воспоминание о том взгляде до сих пор заставляло могучего князя ёжиться, словно от лютого мороза. Суровый пепельноволосый старик заглянул тогда буквально во все закоулки его памяти, не упустив ни одного воспоминания. Даже самого стыдного. Однако не обнаружив ничего, что могло бы помешать делу, волхв смягчился и благословил своего новоявленного ученика на великое бремя. Которое тот нёс и сейчас.

После той встречи у него и появился крылатый спутник. И князь подспудно чувствовал: если знакомая аспидно-чёрная точка на привычном месте – в зените над его головой – он на верном пути.

Но сейчас небесный вестник мало его интересовал. Всё внимание смарагдовых глаз было обращено на ползущее чудище и реку, по льду которой оно распласталось. Князь отсюда различал каждую из чешуек на спине рептилии. Все они жили своей жизнью, не переставая при этом быть единым организмом. На голове змея, давно уползшей за поворот, чешуи лепились редко, при этом далеко отстояли друг от друга. На теле они держались плотнее, но делились на два больших потока – один был заметно толще, и занимал добрую половину русла, другой – поуже, и «скромно» двигался с краю. В хвосте пресмыкающегося, уже огибавшем холм на котором стоял князь, собрались самые крупные чешуйки.

Разглядев всё, что ему было нужно, князь дал волю жеребцу. Тот с готовностью устремился вниз. Причём для спуска умный зверь выбрал самый пологий, и, соответственно, самый длинный путь, уводящий в сторону от змея. Но князь, сжав могучими стёгнами мышастые бока, направил коня по обрывистому склону – прямо в сторону чудища. Тот обиженно всхрапнул, но не посмел противиться. Подкованные копыта без труда взломали тонкую ледяную корку, покрывавшую залежи палой листвы, и принялись месить кашу, в которую те успели превратиться.

Несколько раз всаднику пришлось продирался через заросли дикой вишни-черёхи, обильно усеивавшей всю речную террасу. Упругие ветви цепляли полы плаща и волосы князя. Одна даже хлестнула по лицу. Он поймал её рукой, сорвал несколько подмёрзших ягод и закинул их в рот.

Чуть кисловатая сладость приятно пощекотала нёбо.

Старики говорили, что раньше черёха на Полуночи не росла. Повстречать её можно было только в Полуденных землях – за Большим водоразделом, или на закате – в варварских княжествах. Однако, если их послушать, раньше и зимы были длиннее, и морозы злее – из дома на улицу нельзя было выйти, не надев тёплой шубы, печи топили ради тепла, а не для готовки, а в самую сильную стужу птицы замерзали прямо на лету.

Князь, помимо воли, снова нашёл глазами ворона в небе. Стариковским россказням он не очень-то доверял. Сколько себя помнил, зимой на улице он никогда не мёрз без меховой одежды, на печах только варили, тушили и жарили, а птицы спокойно бороздили небосвод. А черёха всегда росла вдоль берегов рек. Этой, вон – даже дала своё имя.

Прожевав ягоды, князь сплюнул косточки на землю.

Склон закончился, и конь вынес всадника на пологий речной берег.

С каждым взмахом копыт, по мере приближения к змею, чешуйки монстра всё дальше расходились друг от друга, а казавшееся сверху монолитным, тело всё больше расползалось на отдельные частицы. Когда же, наконец, мышастый жеребец выехал на лёд, ползущая масса и вовсе перестала походить на чудище, и обернулась тем, чем и была на самом деле – движущимся по реке войском.

Оно шло обычным походным порядком. В хвосте тащилось несколько дюжин больших обозных саней, до верху набитых бочонками, мешками и людьми. Повозки были прочные, с высокими бортами. Их влекли мощные кони-тяжеловозы, на ходу хрупавшие овёс из подвешенных к их мордам торб, тут же обильно унавоживая за собой речной лёд. Обоз прикрывал отряд в три десятка конных кметей, облачённых в лёгкие кожаные доспехи, крытые бляшками из коровьих копыт, и открытые степные шеломы. Из вооружения у них были дротики-сулицы, лёгкие мечи и снаряженные к бою длинные луки.