Александр Берник - Степь 2. Расцвет. Часть первая

– Что за бред? – вновь взорвалась на эмоциях Райс, – а если я не смогу перебороть это омерзение? И вообще, что мне будет если я откажусь от испытания?

– Обломайся, дщерь царская, – тут же издевательски ответила соседка, – если не сдюжишь испытание, то сдохнешь тут от голода и неминуемой жажды. И поверь, тебя отсюда даже вынимать не станут. Тут сгниёшь. Хотя нет. От голода не сдохнешь, потому что тебя вот эти белые миленькие червячки быстрей обглодают, чем ты с жизнью простишься.

И Апити расхохоталась как ненормальная, разгоняя волновыми движениями подвешенного тела, кишащих вокруг жирных опарышей.

– Этого не может быть! – чуть не заорав в истерике и сверкая заблестевшими от слёз глазками запротестовала рыжая, – я дочь царицы Тиоранты Великой. Они не посмеют меня сгноить в этой зловонной яме среди говна.

– Да не ори ты, психованная! – тут же грозно рявкнула на неё Апити, вогнав привыкшую к «жополизному» почитанию и до крайности избалованную царскую дочь в очередной ступор ничего непонимания.

Ведунья злобно зыркнула на рыжую, исказившуюся в молчаливой гримасе и смачно сплюнув в кишащих опарышей, сквозь зубы процедила:

– Вот теперь я точно знаю, почему нет преемственности власти по царской крови.

И Райс тут же захлебнулась услышанными словами, неожиданно поняв, что белобрысая имела в виду. Вскипевшее в ней чувство права во всём быть правой моментально улетучилось. Она задышала рывками словно уже в голос ревя, осознавая с глубокой обидой, что в данный момент она действительно «никто» и звать её «никак».

Рыжей будто кто мозги прочистил, оставив там лишь одну мысль: следует как можно быстрее забыть, кто она такая и какого рода-племени, тут же вспомнив слова Апити, что, только опустившись ниже нижнего можно выкарабкаться выше всех. Райс ещё нескольких ударов сердца осмысливала эту истину, а затем смиренно опустив голову, спросила уже совсем отчаявшимся голосом:

– Так что-делать-то теперь?

– Да ничего. Пей, да ешь в своё удовольствие, – ответила подруга, пожимая плечиками, – как говаривала моя наставница, вода камень точит не силой, а упорством с настойчивостью. Будешь бороться – победишь. Сдашься – сдохнешь. Всё просто.

– Тебе легко говорить, – пробурчала царская дочь.

– А чё тут сложного? Ты же не с нежитью борешься, а сама с собой. На одной стороне ненужные привычки, на другой голова на плечах. К тому же этот круг сказывали ещё самый лёгкий. Тебе твоё тело помогать станет, когда уж невтерпёж голод с жаждой припрёт.

– Благодарствую, – недовольно пробурчала Райс, – успокоила.

– Да не за что. Коль приспичит, обращайся. Мне языком молоть не жалко.

Наверху вновь послышались гулкие шаги и в жижу булькнули два кожаных мешка, окатив девок зловонными брызгами.

– О, обед, – наигранно радостно возликовала Апити, утираясь от капель нечистот, прилетевших в лицо.

Райс тут же скрутило рвотными позывами, что пару раз страдальчески дёрнули тело, но без каких-либо материальных последствий. Так лишь наглядно выразив отношение ко всему происходящему…

Апити выловила мешки, один из них оттолкнув соседке с аппетитом отобедала. А Райс развязав мешок и поковырявшись в тех помоях, что там навалены и перемешаны в единую массу, вынула лишь извозюканный мешочек с водой и наплевав на смрадную вонь, тут же весь осушила без остатка.

В море дерьма, куда угораздило попасть Райс, оказалась и ложка мёда, что хоть как-то подсластила наказание. Сидеть в вонючей яме безвылазно, оказывается, не было необходимости. После того как белобрысая поела, а рыжая лишь попила, их обоих вытянули из жидкого дерьма на свежий воздух.

Что-то снаружи застрекотало, задвигалось, и привязанная за пояс верёвка медленно потянула Райс наверх, где оказался прокопанный наклонный лаз, по которому скользкое тело с лёгкостью протащилось и вынырнуло в люк с крышкой.

Кутырка очутилась в узкой длинной комнатке, где пол, стены и потолок сложены из крупных массивных брёвен. Пол толстым слоем устилала свежескошенная трава. В одном торце вырезано окно, откуда падал свет и в помещение лился свежий воздух. В другом торце – тяжеленая дверь без засова. Царская дочь осмотрела себя, брезгливо сморщилась и схватив пучок травы принялась обтирать на груди кожаный пояс, ища как бы от него избавиться.

Такие резкие изменения в окружающей обстановке, разом заставили забыть все данные себе обещания по поводу борьбы за невиданную вершину, за решимость идти до самого конца и тут же заменились на мысли о немедленном побеге. Она и сама не поняла, как это произошло. Ну, вот просто в голове заклинило, напрочь заставив забыть все разговоры внизу.

Не найдя никаких завязок, кинулась к двери, почему-то решив, что там помогут. Дотянулась, натягивая верёвку. Заперто снаружи. Устремилась к окну. То оказалось высоко и требовалось сильно изловчиться, чтобы туда забраться, но глухой голос Апити раздавшийся из-за стены разом прервал все её метания.

– Райс.

– Что? – отрывисто и зло тявкнула рыжая, лихорадочно разглядывая окно и исследуя подступы к нему.

– Только ты не вздумай там пёрышки чистить.

– Почему это? – недоумённо спросила ярица, оторвав наконец взгляд от вожделенной дырки в стене и ещё раз оглядев себя.

– Чем дольше в этом дерме прибываешь, тем быстрее к нему привыкнешь, – ответила из-за толстой стены Апити, похоже устраиваясь на боковую.

Райс кинула в угол пучок испачканной травы и замерла, прислушиваясь и осторожно выспрашивая собеседницу:

– А бежать отсюда никто не пробовал?

– А зачем? – раздался удивлённый голос Апити, – я же тебе говорила уже. Чтобы сюда попасть очередь стоит, да не каждую пускают. Кого пускают на круг, девы особенные, нечета остальным. Ты уж поверь. Да и сама подумай. Ну сбежишь ты, допустим. И куда подашься? К любимой маме под подол? И как там тебя встретят после твоего трусливого побега? Ну, прибить может быть и не прибьют, только кем ты после этого для всех станешь? Не знаю. Если бы я была твоей мамой, то прибила бы, чтоб не позорила. В леса побежишь на подножный корм? В пустующую избу еги-бабы долг её отрабатывать? Или, где на поселении пристроишься в постельных рабынях в качестве живой подстилки?

– Да всё, хватит. Разошлась, – недовольно оборвала её ярица, тоже заваливаясь на травяную подстилку, – я просто спросила, бывали ли случаи.

– Я на эти круги больше года умоляла Матёрых Терема. 37 37 Культовый клан колдуний, прошедших специальный ритуал приобщения к природным стихиям и имеющих на своих телах ритуальные рисунки по специализации приобщения. Не пускали ни в какую, хоть тресни. Одна постоянно трындела, мол мала ещё. Жирок нагуляй. Вторая «веселушка» вечно подкалывала, что-то вроде: «неча делать, круг топтать». Третья так вообще лишь отмахивалась и посылала меня по матери.