Александр Трубников - Рыцарский долг

Надев шлем и ощущая в руке привычную тяжесть меча, Жак подивился тому, как мудро поступил приор, доверив братьям лишь ту часть тайны, которая принадлежала только франкам, не упомянув ни словом о саркофаге. Защитники, прилаживая на ходу щиты и вынимая оружие, выходили на позиции, выстраиваясь под защитой подвижного заграждения. Не успели они выровнять строй, как из-за скал стали появляться враги, и вскоре на рибодекины начала надвигаться защищенная передвижными укрытиями живая стена.

Свежеиспеченный юный капитан генуэзских наемников и умудренный опытом арабский эмир, убедившись в том, что противник оставил позиции, разведали дорогу, обменялись посланниками, встретились и быстро нашли общий язык. Этим языком, как нетрудно догадаться, оказалась лингва франка – дикая смесь из арабского, тюркского, прованского и франкского наречий, которым пользовались для общения между собой средиземноморские купцы. Оба командира получили примерно одинаковое задание – полностью уничтожить отряд, возвращающийся из Багдада, забрать все ценное, что при нем обнаружится, и доставить к пославшим их властителям. И Лучано, и Салех отдавали себе отчет, что слава победителей загадочного крестоносного орденского братства, о котором и по ту и по эту сторону моря ходили легенды, откроет перед ними такие карьерные горизонты, о которых им до этого приходилось только мечтать. Проведя короткий военный совет они согласовали свои действия, приняв решение штурмовать хорошо защищенные позиции братьев в пешем строю и по очереди – чтобы не давать противнику передышки и, в то же время, не выматывать своих солдат. Воины Аллаха, прикрываясь подготовленными щитами, которые разглядел со скалы Аслан, первыми двинулись вперед.

Жак вместе с Робером и Серпеном держали строй в центре линии обороны. Было что-то жуткое и неумолимое в этой медленно надвигающейся стене вывернутых наизнанку сырых, окровавленных шкур, над которыми висело облако потревоженных мух.

– Луками не пробить, можно даже и не пытаться, – покачал головой Робер.

– Разве что арбалеты… – кивнул в ответ Серпен. Похоже, Сен-Жермен придерживался того же мнения, что и рыцари. Над головами защитников привычно просвистело, и в щиты с громким стуком вонзились железные стрелы. Но шкуры, натянутые в три-четыре слоя, погасили силу удара, и болты, не принеся врагу никакого урона, увязли в древесине, набухшей от влаги. Вскоре щиты приблизились вплотную к линии обороны настолько, что ноздри Жака начали ощущать исходящее от них зловоние. Строй замер, ожидая, когда сарацины ринутся в атаку.

Но замысел хитроумного эмира оказался намного коварнее, чем можно было предположить. Приблизившись на расстояние копья, сарацины, по команде Салеха, бросили щиты вперед, превратив их в настилы, по которым, словно по мосткам, перекинутым на стены осажденной крепости, нападавшие стали взбегать на заграждение и с воплями «Алла!» бросались на строй обороняющихся рыцарей и монголов.

Рибодекины, представлявшие непреодолимую преграду для конницы, перед нападением хорошо защищенной пехоты, которая, к тому же, воспользовалась опытом, полученным при осаде крепостей, оказались бессильны. Однако Сен-Жермен, хорошо знавший Салеха, не дал застать себя врасплох. Приор немедленно дал команду к перестроению. По шеренгам защитников, от центра к флангам побежали две волны – это сквозь рыцарский строй выдвинулись на передний край слуги и оруженосцы, вооруженные длинными пехотными копьями. Маневр оказался успешным – спрыгивающие с настилов сарацины, не успев нанести удар, налетели на остро отточенные широкие острия двадцатифутовых копий. Как обычно бывает в свалке, задние теснили передних, и те, обреченно вопя, падали, нанизываясь на толстые дубовые древка, словно куропатки на вертел. Но сарацин было намного больше, чем копий в руках защитников, и те, кому удалось спрыгнуть на землю, не угодив при этом на острие, рассредоточивались вправо и влево, подбирались к копейщикам вплотную и, оказавшись в безопасности, начинали действовать дротиками и мечами.

Копейщики, приняв на себя первый удар, по сигналу приора отошли назад. Теперь на мусульман обрушилась тяжелая орденская пехота. Удара рыцарей и сержантов, от подбородка до щиколоток укрытых щитами, мусульмане, привычные к маневренному и быстротечному конному бою, выдержать не смогли. Они отхлынули назад и, разметав по дороге уже бесполезную защитную стену, освободили поле боя для генуэзцев.

При виде приближающейся фаланги, защитники быстро перестроились. Теперь в первых рядах стояли вперемешку франкские мечники и монгольские нукеры. За ними, подпирая строй и выставив вперед свое оружие, закрепились копейщики. Лигурийские [29]наемники, в отличие от арабов, были вооружены тяжелыми пехотными мечами, полуторными, а кое-кто и двуручными. В умелых и сильных руках клинки, изготовленные в Милане, Болонье, Флоренции и далекой Фландрии, были способны пробить любой доспех. Их владельцы имели богатый опыт боев с тяжелой рыцарской пехотой и понимали почти полную бессмысленность лобовой атаки в ограниченном пространстве, где невозможно взломать строй и обратить противника в бегство кавалерийским фланговым обходом. Но острый юный ум свежеиспеченного капитана Лучиано с ходу нашел необычное и, к несчастью, очень удачное решение. Подчиняясь его приказу, мечники не стали теснить строй, вступая в рукопашную схватку, а, держась на расстоянии от противника, стали наносить удары по щитам и древкам торчащих копий.

Строй защитников готовился к отражению таранного удара, поэтому они стояли столь плотно, что не имели ни малейших возможностей для маневра. Располагай Сен-Жермен хоть каким-то ощутимым резервом, он непременно отдал бы приказ идти в контратаку и немедленно сблизиться с противником. Но рисковать основными силами, ломая строй, он не мог. Предводителям отряда оставалось лишь, кусая локти, наблюдать, как генуэзские мечники обрушивают на щиты и копья защитников всю мощь своего оружия. Пробивая воловью кожу и разрубая металлические полосы, мечники медленно, но верно добивались своей цели и постепенно начали оголять монолитный до этого строй. Вскоре то здесь, то там начал раздаваться обреченный хруст дубовых досок. Рыцари начали отбрасывать в стороны щиты, превращенные в щепы. Добившись цели, генуэзцы по приказу своего юного капитана отошли назад и начали смыкать строй, готовясь к таранному удару. Приор решил, что тот самый критический момент, ради которого он держал последний резерв, уже настал…

Зазвучал боевой рожок. Подчиняясь условному сигналу, защитники раздались вправо и влево, освобождая проход, и на ошеломленных генуэзцев обрушился вниз по склону копейный рыцарский эскадрон.