Михаил Маришин - За три войны до… Реинкарнация Победы – 4

Большая перемена.

Эпизод 1.

В новый, 1939 год Советский Союз вступал в сиянии трудовой и боевой славы, подтверждённой на всесоюзных стройках, заводах и на полях сражений, охваченный небывалым энтузиазмом трудового народа, успешно покоряющего новые высоты на пути своего движения к коммунизму. Во всяком случае, так сказал Сталин в своём предновогоднем радиообращении и не было причин ему не верить. Действительно, в 38-м году ввели в строй Медвежьегорский металлургический комбинат, опирающийся на карельскую руду и печорский уголь, построили тысячи заводов, электростанций, шахт, карьеров, нефтяных вышек и километров железных дорог. В том числе и такие ключевые предприятия, как Кольский никелевый завод, избавивший СССР окончательно от необходимости закупать этот металл за рубежом. Экономика страны, хоть и обременяемая всё больше и больше военными расходами, тем не менее, росла и развивалась много быстрее, чем конкуренты из буржуазного мира. Обладая ограниченными ресурсами, правительство СССР концентрировало их на важнейших направлениях, добиваясь вытягивания «локомотивными» отраслями промышленности остального народного хозяйства. И в этом его, не на митингах и партсобраниях, а на деле и не без собственной выгоды, поддерживал народ. Сравнение интенсивности и производительности труда с 13-м годом или с доступными зарубежными данными, а также процента брака, коэффициента использования оборудования и машин, стало коньком советской статистики, которую, гордясь показателями, порой даже без комментариев, печатали в газетах. Иную статистику, касающуюся ширпотреба, в газетах не публиковали, да и вообще, кажется, не вели, понимая, насколько мы уступаем в этом плане буржуазным странам. Тем не менее, и на этом направлении наметились некоторые подвижки. После долгих споров и обсуждений в Верховном совете монополия государства на средства производства дала трещину. Осенью прошлого года приняли «предварительный» закон по которому было введено понятие «собственности трудящихся». Теперь лица, трудоустроенные не менее девяти месяцев в году, могли кооперироваться и вкладывать свои сбережения в предприятия, на которых сами они не работали, получая, как и в заграничных акционерных обществах, дивиденды от прибыли. Но если вдруг пролетарий или колхозник вздумали бы возомнить себя рантье, то после трёх месяцев тунеядства все их права на долю в кооперативах без разговоров отчуждались в пользу государства. Кроме того, акционер должен был быть готов в любой момент подтвердить то, что вложенные деньги честно им заработаны и не являются нетрудовыми доходами. Передавать средства родственникам, кроме самых близких, для участия в кооперативах запрещалось. Свободные деньги, которые с трудом можно было реализовать в предметы ширпотреба, в народе имелись и, хотя зима не самое благоприятное время для строительства, процесс пошёл. В советской прессе появились специальные страницы, целиком отданные под объявления на сбор средств под конкретные цели и в областях даже стал выпускаться специальный журнал «Народная кооперация», в котором печатались еженедельные отчёты по общесоюзным и региональным проектам. Закон встретил полное понимание и одобрение народа, в руках которого теперь был инструмент собственного самообеспечения ширпотребом, а ещё способствовал дальнейшему снижению текучести кадров и отодвинул на задний план вопрос иммигрантов, который на проверку, оказался не таким уж и страшным.

До конца 38-го года в СССР прибыл почти миллион человек, претендующих на советское гражданство, включая испанцев. В основном это были бывшие эмигранты, покинувшие Россию после Гражданской, немцы-антифашисты, чехи, не желавшие жить под властью гитлеровцев, измученные безработицей французы и американцы, шведы и англичане. Такой приток рабочей силы во многом позволил снизить остроту кадрового голода в промышленности, обострившегося в связи с массовым призывом весны 38-го года. Хоть высококвалифицированных рабочих среди приезжих было очень мало, но основная их масса, успевшая поработать на западных заводах, побатрачить на фермах, знала, как подойти к станку или водить паровоз, машину или трактор. Лица, получившие вид на жительство, распределялись сообразно их профессии и ещё служили важным источником технической информации. Так, благодаря французским рабочим, направленным в Запорожье, удалось подкорректировать технологию и значительно повысить надёжность моторов М-87, благодаря чехам для нас открылся способ получения металлического титана, а немцы способствовали развитию и удешевлению производства синтетических смол. Конечно, эти люди не приходили к главному технологу и не выкладывали перед ним весь процесс, но по крупицам, от каждого понемногу, удавалось получить достаточно полную картину. В общем, жить в СССР стало лучше и веселее, как в ином мире сказал товарищ Сталин, а ещё – интереснее.

А вот персонально у майора государственной безопасности Любимова дела идут, прямо скажем, не слишком-то хорошо. Со стороны этого не заметно, начальники не пеняют, но от чувства вины за то, что главную свою задачу ВПК просто физически, из-за её огромности, не может решить, не убежишь. И ведь не распишешься же в собственном бессилии. Тогда право и возможность влиять на военные вопросы может быть утрачена. Может быть – безвозвратно. А работа Военно-промышленной комиссией проделана огромная, нужная и она ещё далеко не закончена. Ради неё я, с одобрения наркома внутренних дел, почти до самого конца «усушил» свой технический спецотдел.

Освободились по амнистии, за создание двухорудийных 54-калиберных 356-миллиметровых и четырёхорудийных 130-миллиметровых башен, конструкоры спецКБ морской артиллерии. С первой установкой, предназначенной для второй серии из тяжёлых крейсеров типа «Кронштадт», которые должны стать ответом на французские «Дюнкерки» и немецкие «Шарнхорсты», они опередили конкурентов с «Большевика», которые разбросались сразу на три калибра 305, 356 и 406 миллиметров. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. В результате, когда «моя» башня, собранная в Николаеве, стреляла на полигоне, у соперников был только опытный образец 16-ти дюймовой пушки, которую, после всеобщего раскрытия «Ямато», забраковали, как маломощную. 130-миллиметровые универсальные башни лидера «Преображение», имевшие две независимых пары установленных вертикально друг над другом в одной люльке стволов с полностью автоматическим заряжанием и скорострельностью 15 выстрелов в минуту каждый, произвели большое впечатление в НК ВМФ. Не превышая габаритов обычных двухорудийных башен эсминцев, весили они всего на 10 процентов больше, а огневая мощь возрастала в два с лишним раза.