Дмитрий Володихин - Убить миротворца

Падма нравился ему все меньше. Но желание сопротивляться ему улетучивалось моментально, не успевая сконцентрироваться даже на несколько мгновений.

— Свобода от предрассудков, равенство перед властью народа, братство по разуму, благополучие в зависимости от степени социальной ответственности.

— Отлично! Не зря тебя хвалили преподаватели. Памятью природа тебя не обделила. Но память, видишь ли, Дмитрий, это далеко не все…

— В классе я первый!

Падма нахмурился. Потом вновь улыбнулся и добрейшим голосом сказал:

— Ты не смеешь перебивать меня. Договорились?

Сомов молчал, мучительно борясь с желанием сдаться на милость незнакомца.

— Так да или нет? Да?

— Да…

— Чудесно. Итак, мне отлично известно о твоих способностях. Но… Ты ведь понимаешь, наш век — это век отсева избыточной информации. Мы не пытаемся накапливать и сортировать ее, как было еще пятьдесят лет назад. Мы отсекаем и уничтожаем лишнее, белый шум, то, что искажает истинную картину мира. По-настоящему способный человек должен знать больше прочих. В современных условиях это означает: знать меньше лишнего, уметь не обращать внимание на помехи. Понимаешь?

— Кажется.

— Как ты думаешь, Дмитрий, кто управляет нашим миром?

— Народ планеты Земля, это же очевидно. Еще в третьем классе…

— Я знаю, поверь, что вы проходили в третьем классе. А на вопрос, как он правит, ты ответишь мне — путем всеобщего прямого, равного, тайного волеизъявления. Так ведь?

Сомов кивнул.

— Итак, воля народная формулируется в свободной борьбе мнений. По статистике должны победить интересы большинства. Тебя никогда не посещали мысли о том, что все это здание несколько… хаотично? Что воля большинства может оказаться абсурдной и даже деструктивной?

Сомов почувствовал, что краснеет. Неудержимо. Стремительно. Каждый раз, когда он видел себя в зеркале красным, как вареный гибридный ракоид, приступ отвращения накрывал его с головой. Он опустил глаза. Да, черт побери, посещали его такие мысли. И следовало бы помолчать о них. На первый раз миссис Трак посоветовала ему внимательнее вчитываться в учебный материал. Когда он задал вопрос во второй раз, она ославила его недоумком перед всем классом.

— О да, твоя учительница была строга с тобой, — словно угадав его мысли продолжил Падма. — Но, быть может, она несколько перестаралась. Человеку, обладающему сильным умом, следует быть готовым к маленьким неожиданностям. Видишь ли, есть правда большинства и правда меньшинства, способного доминировать над большинством.

— Кто это?

— Мы называем себя интеллектуальной элитой, но это, пожалуй, слишком длинно. Для краткости можно говорить просто «Братство». То самое «Братство», которое на самом деле гарантирует свободу, охраняет равенство и обеспечивает благополучием в доступных рамках. Я вижу, ты слушаешь меня намного внимательнее, чем раньше…

Еще бы! Ему всегда хотелось быть выше равенства. Потому что первыми среди равных всегда оказываются те, кто громче кричит и больнее бьет. Школа вколачивает эту сверкающую истину железно. Даже базальтово.

— Только интеллектуальные сливки способны полноценно отправлять обязанности менеджмента. В любой сфере. И такова на самом деле наша реальность. Правят умнейшие, достойнейшие, везде и неизменно поддерживая друг друга. Везде и неизменно очищая общество от попыток шумной серости взять власть в свои руки. Именно мы формулируем «волю большинства», именно мы побеждаем в «свободной борьбе». В ста случаях из ста. Наша власть — великая тайна. «Братство», как ты понимаешь, не афиширует ее. Народное недовольство ни к чему. Даже нам. Хотя имеются средства пресечь любое недовольство. Итак, «Братство» — это прежде всего торжество разума, окруженное тайной. А теперь главное: желаешь ли ты вместе с нами править миром, сынок? Вместе со мной, вместе с твоим отцом и матерью… Желаешь ли ты быть среди лучших?

— Я вас знаю всего пятнадцать минут. И вот вы задаете вопрос…

— Мы делаем предложение один-единственный раз. Мы гарантируем тебе достойный образ жизни при любых обстоятельствах, жилье, работу, шанс на приличную карьеру. Подумай, сынок, начинать жизнь с такой форой — не шутка.

Мысли путались у него в голове. Он и хотел бы собраться, обдумать свои действия, взвесить все за и против, но Падма смотрел на него в упор, неотрывно, и, казалось, видел всю дикую неразбериху в сомовском мозгу. Оттого-то он никак не мог привести свою логику в порядок…

— Мне… надо подумать.

— Разумеется, Дмитрий. У тебя есть время. Целых пять минут.

— Что?!

— Четыре пятьдесят пять.

— Да что же это такое!

— Четыре пятьдесят.

— Остановите счет и ответьте на вопрос: а что потребуется от меня? Падма, я уже давным-давно не маленький! Что вам надо взамен?

— Остановимся на четырех сорока. Мистер Не-Маленький, весьма разумно с твоей стороны осведомиться об оплате. Во-первых, сохранение полной тайны. Во-вторых, абсолютное подчинение старшим братьям. На деле все очень просто. Тебе будет присвоен личный код. Когда некто посетит тебя, назовет код и потребует выполнить определенную работу или отказаться от определенной работы, ты обязан будешь повиноваться.

— А если вы… ну… вроде отца отравить? Или… ну… кучу наложить посреди класса?

Падма поморщился.

— Я был более высокого мнения о твоих умственных способностях. Не позволяй мне разочароваться, парень. Речь идет о судьбах мира. А ты — кучу посреди класса… Тебе самому-то собственные слова не кажутся нелепицей?

Однако Сомов нашел в себе силы выдавить:

— А все-таки?

— Эх, сынок… Разве наш мир жесток? Разве он нелеп? Осмотрись кругом: во всем увидишь логику, осмысленность, равновесие… Агрессии, предрассудков, безответственности с каждым годом становится все меньше, а комфорта все больше… Как ты думаешь, может ли зло сотворить такое?

Ему было двенадцать лет, и на месте самого страшного горя в жизни красовалась поломка игрушечного монорельса… какая вещь! Второе место занимала проигранная драка в школе, а третье — неизлечимая тошнота от искусственной свеклы с селедкой и пышного омлета. Мир вокруг и впрямь казался почти идеальным, мир звал к возвышению, мир манил славой…

— Я согласен.

— Отлично. Иного я и не ожидал. Но нам, прости, придется подстраховаться.

— Что, как в боевиках: «Жизнью ответишь за предательство»…

— Мы прежде всего гуманисты, и твоя жизнь нам не нужна. У тебя над переносицей вмонтирован микрочип…

— С рождения… Ну и что? У всех стоит.

— Почти с рождения. В старину был варварский обычай крестить младенцев, макая их в ледяную воду, — якобы для закаливания. Теперь макание запрещено, однако чипизация отчасти заменяет эту дикость. Впрочем, мы отвлеклись. Еще один микрочип я сейчас введу тебе вот сюда, в ладонь, у основания безымянного пальца… Вот так. Молодец.