Михаил Маришин - Вместо сердца – пламенный мотор. Реинкарнация Победы – 2

– А с того, мил человек, что власти, если её понимают как безнаказанность, хочется всё больше и больше. Вот, скажем, взяла некая шайка всю власть в Грузии, перспективы у них какие? Закавказье – захолустный угол, из него в центр не вырваться, там своих полно. Это украинцы или, скажем, ленинградцы ещё шанс имеют, а закавказцам в лучшем случае должность какого-нибудь директора завода или начальника железной дороги светит. Это хлопотно, работать надо и ответственность нести. То ли дело в ЦИКе, пусть грузинском, сидеть, указывая всем правильную линию. Спросишь, почему так? А всех, кого центр из Закавказья мог принять – уже там. Пропорциональность национальных представительств в аппарате власти нужно соблюдать, и сверх пропорции могут только выдающихся людей дополнительно привлечь. Думаешь, много в Грузии выдающихся? Или, как вариант, убрать какого-нибудь кавказца из центра и занять его место. Руки коротки в мирной жизни. Вот и выходит, что нет у шайки перспектив приращения власти за счёт карьерного роста. Следующий шаг тогда – избавиться от того, что может эту самую власть ограничивать. От контроля центра. И незачем грузинам бороться за власть в ЗСФСР, много интриг, риска, а в результате – та же самая власть над Грузией, ибо в Армении и Азербайджане свои князьки, и чужим туда ходу нет. А третьим шагом, если второй удастся, попомни моё слово, будет их междоусобная грызня, пока не останется только один на самом верху пирамиды.

– Брешешь, пернатый. Не может быть такого, чтобы чекисты мятеж проморгали.

– А чекисты, думаешь, по другим законам живут? Горячее сердце, холодная голова? Как же! Закон стаи никто не отменял! Выдвинуться можно только всем вместе, с хорошим вожаком во главе, поддерживая его и оберегая. Ты хоть знаешь, кто сейчас ГПУ Грузии возглавляет? Нет? Не важно. Что, думаешь, его стая с людьми Берии сделала, которых тот не успел в центр и на заводы дизельного главка перевести? Сожрала за три года! И стала хозяйкой. А в центр им опять дороги нет. Не тот калибр.

– Если не чекисты – то армия. Армейцам нет никакого резона сепаратистов поддерживать. У них вершина карьеры в Генштабе и наркомате обороны.

– Эх, друг мой ситный, ты будто вчера родился, и память тебе напрочь отказала. Или ты «Время танковых атак» Бабаджаняна никогда не читал? Припоминаешь, как он в армянской национальной дивизии свою службу начинал? А когда он русский язык выучил, в каком звании был? То-то. На деле армия в Грузии национальная, а настоящий военный не может не быть патриотом. В данном случае патриотом Грузии, или националистом – это с какой стороны поглядеть. Любой грузинский комдив командует четвертью национальной армии. А в РККА он кто? Один из десятков?

– Ё-моё, что же теперь будет?

– Поживёшь – увидишь, полетели.

Ворон подхватил меня за пояс и понёс сквозь небесную и земную серость вдаль.

– Эй, птица! – попытался крикнуть я, но в ушах раздался лишь слабый стон. Впрочем, моему крылатому собеседнику достаточно было только мысли. – А кто всё это затеял, можешь сказать?

– Я знаю только то, что знаешь ты, но не обращаешь должного внимания.

– А летим-то куда?

– А в мёртвой воде купаться.

– Ага, понятно. Мало того что мне шкуру подпалили, так я ещё и с катушек съехал. Весёленькое дельце… В молоке и двух водах, Конёк-горбунок чернобыльский… А почему только в мёртвой?

– Не обзывайся. Считай, что я твой внутренний голос. Или раздвоение личности, если тебе угодно. А живой воды здесь просто нет.

– Эй, внутренний голос! Коли ты вдруг объявился, может, подскажешь, что мне теперь-то делать?

– Отчего же, подскажу. Убей вождя!

– Что?!

– Эх, родной, да у тебя ещё и все анекдоты контузией из головы выбило?

Я хотел было усмехнуться шутке, но понял намёк, и от этого стало ещё тоскливее.

– Что, всё так серьёзно?

– Более чем.

Эпизод 7

– Закройте форточку, больной простудится, – сказал мягкий мужской голос, и одновременно со стуком двери послышалось женское ворчание:

– Жарища такая! Простудится, как же. Задохнётся скорее.

– Марь Иванна, не спорьте, я доктор, вы санитарка, просто делайте то, что вам говорят. И постарайтесь выполнять впредь распоряжения в точности, я устал уже вам постоянно делать замечания по поводу проветривания. Должны же понимать, что, может, не простого человека лечим, а известного конструктора, сам начальник морских сил приказал его на ноги поставить. Или хотя бы в чувство привести.

– Да нашему больному всё равно. Глаза откроет, а там пусто, будто всю голову напрочь отшибло, закроет и спит дальше.

– Состояние больного действительно необычное, но это не даёт нам права… Давно последний раз в себя приходил?

– Сменщица говорила, вечером вчера. Но то ещё до обхода было, с тех пор ничего. Ой! Глядите, вспомнишь про что, вот и оно! Опять таращится!

Моё зрение, по сравнению со слухом, подкачало. Перед глазами смутно угадывались только два размытых белых пятна. Звонкие щелчки пальцев перед лицом я расслышал прекрасно, но рассмотреть руку не смог.

– Смотрите, Игорь Дмитриевич, есть какая-то реакция! Раньше он вообще всё игнорировал, а теперь вроде даже морщится.

– Сам вижу. Больной! Вы меня слышите?

Я попытался ответить и не смог. Голоса не было.

– Моргните хотя бы, если так.

Я послушно исполнил приказ.

– Отлично! Поздравляю вас с возвращением. Вижу, говорить вы пока не можете, поэтому просто моргните, если почувствуете боль.

Доктор начал меня ощупывать, но кроме зуда по всему телу, меня ничего не беспокоило, поэтому я замер, боясь моргнуть и ввести врача в заблуждение. Тоже мне умник, не мог уговориться, чтобы я наоборот – глаза открывал!

– Хм. А вы вообще что-нибудь чувствуете?

Я с огромным удовольствием просигнализировал в ответ.

– Пошевелить чем-нибудь можете?

Практически все мои усилия остались, как мне показалось, тщетными. Не мог же я всерьёз считать слабые движения пальцами рук и ног за «пошевелить»? Лучше всего у меня выходило двигать челюстью, на что врач отреагировал оптимистически.

– Паралича нет, а кормить вас можно, вижу, прямо сейчас. Есть хотите? Пить?

Пить хочу однозначно. А есть? Не знаю…

– Вот и хорошо, – подвёл итог доктор, – скоро поправитесь. Ещё один вопрос. Вы Семён Петрович Любимов?

Конечно, это я! Кто же ещё!

– Вот и отлично.

Эпизод 8

– Проснулись, товарищ Любимов? – обратилось ко мне через три дня размытое белое пятно. – Говорить можете?

– Ещё не понял, – ответил я, прислушиваясь к ощущениям и пытаясь сфокусировать взгляд на собеседнике.

– Тогда пока послушайте, я кое-что расскажу. Четырнадцатого мая в Грузии состоялся подпольный съезд, который принял решение о выходе республики из состава ЗСФСР и СССР. Тем же вечером вспыхнуло вооружённое восстание, поддержанное частями Закавказской армии и некоторыми частями ГПУ Грузии. Батумский погранотряд остался верен центру, и его попытались уничтожить открытой силой, используя в том числе бронепоезд. Отряд устоял в городке пограничников и передал сообщение, что БеПо ушёл на север. Я направил эсминец «Шаумян», чтобы перехватить мятежников на приморской дороге, что тот и сделал. На берегу были подобраны двое, вы и ваш телохранитель, товарищ Панкратов. Последний ненадолго пришёл в сознание и представился, рассказав, что и вы тоже были в броневагоне. Вы оба были доставлены в севастопольский морской госпиталь. Товарищ Панкратов уже неделю, как выписан и отправлен в Москву по месту службы. Ваши приключения он нам рассказал. История, конечно, неприятная, но командовавший эсминцем в отсутствие командира старпом товарищ Владимирский, – говорящий показал рукой на своего спутника, – исходил из того, что БеПо захвачен врагом. Пока к вам не пришёл следователь, чтобы зафиксировать ваши показания, я хотел бы просить вас об одном одолжении. Не могли бы вы сказать, что пожар и взрыв броневагона произошёл в результате схода с рельс? Погибших всё равно не вернуть, а живые могут поиметь немало неприятностей, если вы скажете о последнем выстреле.