Александр Солженицын - Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого – 2

В Ачинскетри дня чествовали Брешко-Брешковскую, освобождённую из минусинской ссылки. По пути её на вокзал войска потоком брали на караул, а перед коляской валил народ с хоругвями.

В городке Зея, за Амуром, вскоре после царского отречения местные интеллигенты созвали большое собрание жителей, всё больше простой народ, золотоискатели. Предложили выбрать комитет, назвали Абрамова, коренного сибиряка, удачного золотоискателя, одного из пионеров края. Он поднялся в богатырский рост:

– Я могу служить царю, но как его нет – отказываюсь от всякой общественной работы.

Слова его покрыли «ура» и аплодисменты.

Царские портреты остались висеть почти во всех домах.

Кадеты Хабаровскогокорпуса встретили революцию с негодованием. Вынужденные убрать портреты Государя из ротных зал, перенесли их в классы. Изображения Государя стали клеить на внутренние крышки парт, а на портупеи – двуглавых орлов и императорские короны. Когда комиссар Временного правительства назначил парад гарнизона – на площадь, разукрашенную красным, кадетский корпус вышел под трёхцветным флагом и без единого красного банта.

В Алексеевском кадетском корпусе в Ташкентекадеты открыто плакали, когда были прочтены отречения и портрет Государя убрали из рекреационного зала.

В Самарканделикование гимназистов было так обязательным, что даже сын прокурора просил дома сделать ему красный бант. Сын местного адвоката всю войну продержался тыловым офицером и тогда льстил прокурору – теперь кастит его при публике, а прокурор виновато улыбается под сотнями глаз. Среди демонстрации едет колесница, убранная кумачом, и стоящие в ней раскланиваются. Ходить с красными бантами заставили всех бывших правителей, они жмутся и угодливо улыбаются каждому встречному солдату. Уже весна в разгаре, но их сады лишили полива, и те сохнут.

Во ВладикавказеК. Мамулов собрал самозваный исполнительный комитет, арестовал генерала, начальника Терской области (хотя и признавшего Временное правительство), объявил себя вместо него. Этому помог воинский начальник полковник Михайлов: надел красный бант и объявил себя областным комиссаром.

Во Владикавказе промышленных рабочих не было, только трамвайщики и железнодорожники. Но образовался Совет рабочих депутатов, во главе его Скрынников, никогда он рабочим не был, а вместо солдат налезли писаря и фельдшера.

В Екатеринодареу войскового собора маршировали и пели: «Отречёмся от старого мира». Местный художник спешил рисовать картину: девица с рогом изобилия несётся, чуть касаясь ногами травы, а из рога сыпятся цветы.

Гимназический учитель сказал ученикам: «Открывается завеса в новую жизнь!»

За 37 лет службы по полицейской линии П.П. Мейер был более десяти лет обер-полицеймейстером Варшавы (а Балк – всего лишь его помощником, потом возвысился в Петроград) – и там научился хорошо ладить с обществом, И приехав осенью 1916 в Ростов, он быстро понял, к каким элементам надо примкнуть, чтобы не потерять связи с населением, стал очень хорош с Парамоновым и Зеелером и, сколько мог, парализовал деятельность неприятной нечистоплотной правой публики.

Но уже 3 марта, отдав Гражданскому комитету всю секретную переписку, генерал-майор Мейер почувствовал себя обречённым: он – никто, и всем мешает. Только 6-го пришла правительственная телеграмма, что по всей стране упраздняются губернаторы, их обязанности передаются председателям земских управ. Странно, там не были упомянуты градоначальники, хотя они по классу равны губернаторам. Теперь, очевидно, Мейер должен был сдать должность городскому голове, но по совести не мог этого сделать из-за крайней реакционности ростовской думы. Тут приехал и сам Зеелер, спеша перехватить градоначальство в Гражданский комитет раньше чем спохватился совет рабочих депутатов. И Мейер сдал печать, шифр и покинул свой служебный кабинет, чтобы больше никогда не войти в него.

Однако оставались важные вопросы о его будущем. Во-первых, казённая квартира его находилась в здании градоначальства же – и хотелось бы не переезжать сразу. Во-вторых, будет ли выплачиваться ему дальше содержание градоначальника? Должно бы выплачиваться в полном объёме, поскольку устранение считается формально временным – а новое правительство должно же, кроме самого государственного устройства, соблюдать все законы и установления старого, в том числе и его денежные обязательства? Если сразу лишиться содержания – то на что жить? И ещё в Ростове, при благожелательстве местного общества можно рассчитывать на какой-то заработок, а для другого города будешь только бывший полицейский генерал. А нынешние трудности железнодорожного переезда? И мебель везде дорогая.

В Новочеркасскеднём 1 марта в войсковом соборе шла с обычной торжественностью традиционная панихида по Александру II. Но уже передавали по городу телеграмму Бубликова, в городе возникла тревога. 2-го марта прорывались ещё слухи, возникло большое возбуждение в интеллигенции и в рабочем районе Хотунке, где стояли и два запасных полка. В ночь на 3-е в революционно-явочном порядке возник Исполнительный комитет в 40 человек из членов думы, военно-промышленного комитета, земгора, студентов, присяжных поверенных и больничных рабочих касс. Ночью он послал к наказному атаману Граббе делегацию, требуя передать почту и телеграф. Граббе отказался, но и не решился применять военных мер. Исполнительный комитет с добавлением революционных офицеров, как есаул Голубов и поручик Арнаутов, сам взял в свои руки телеграф, телефон, почту, «Донские ведомости», конфисковал архивы жандармского управления, атаманской канцелярии – затем и арестовал атамана за его «неискреннее и двусмысленное отношение к государственному перевороту», заставив передать донское атаманство – воспитателю донского приготовительного пансиона войсковому старшине Волошинову. Вскоре вослед комитет объявил себя областным, по всему Войску Донскому, обещая включить потом и представителей станиц, когда их изберут.

Манифестации шли мимо архиерейского дома – и старый архиерей крестил в окно народ. А люди потемней собирались в войсковой собор молиться. Плакали.

В шести верстах, в Персиановке, директор сельско-хозяйственного Училища Зубрилов, действительный статский советник и донской дворянин, собрал учащихся в рекреационном зале и, сильно возбуждённый, объявил, что монархия пала, произнёс восторженную речь: что монархия только задерживала развитие страны, а теперь Россия пойдёт вперёд семимильными шагами.