Александр Черенов - Несостоявшийся Горби. Книга вторая

– Скорее, «цепляют», чем «не дают», – болезненно поморщившись, уточнил Чазов. – Но и их надолго не хватит…

– «Надолго» – это насколько?

Чазов не посмел отвести взгляд от требовательных глаз Черненко.

– Моё мнение: день – два…

– Значит: сегодня – завтра?

– Да…

– Спасибо, Евгений Иванович, за честность и прямоту.

Черненко протянул руку – и в благодарность, и на прощание.

– Думаю, Политбюро должным образом оценит эти Ваши качества.

Обещание прозвучало несколько двусмысленно, но Евгению Ивановичу хотелось думать, что в словах Константина Устиновича не было «второго дна»…

Теперь Полковник не испытывал недостатка ни в источниках информации, ни в ней самой. Его «по кремлёвским нормам для внутреннего пользования» – то есть, щедро, а не от щедрот – снабжали и ГРУ, и ПГУ, и ЦК партии, и «простые советские граждане» из числа «симпатизантов лично Полковника». Это позволяло расширить круг поисков «гвардейцев кардинала» – Михаила Сергеевича Горбачёва – на всех уровнях власти и её обслуги. «Сеть» отныне была настолько «частой», что «не уважить её личным присутствием» для сторонников Горбачёва «в центре и на местах» становилось делом почти фантастическим.

Основное внимание Полковник уделил ближайшему «резерву на выдвижение». Самыми «ближайшими» в нём значились Лигачёв Егор Кузьмич – бывший первый секретарь Томского обкома, Рыжков Николай Иванович, профессиональный машиностроитель и первый зам Председателя Госплана по последней должности, Яковлев Александр Николаевич, «с которым всё было ясно и без биографии», Ельцин Борис Николаевич, пока ещё первый секретарь Свердловского обкома, человек того же «розлива», что и Яковлев, Медведев Вадим Андреевич, профессиональный «учёный от КПСС», и Разумовский Георгий Петрович, профессиональный чиновник КПСС. Был ещё и Шеварднадзе – но он уже давно «был». Его кандидатура могла удивлять, разве что в соседстве с фамилией Горбачёва и его планами: Эдуард Амвросиевич во всесоюзном масштабе не был никем, кроме «лизоблюда союзного значения».

– Лигачёв…

Полковник даже поморщился от досады. Личность этого человека не должна была вызывать его профессионального интереса – и, тем не менее, вызывала. Путь Егора Кузьмича наверх был ничем не примечательным, а биография – совсем даже не героической: МАИ, несколько месяцев заводского стажа – и «профессия» «слуги народа»: комсомол, ВПШ, райком, обком, небольшой чин в ЦК – и восемнадцать лет Первым в Томске.

По восшествию Юрия Владимировича, Егора Кузьмича вторично – после 1961 года – позвали в Москву, и с апреля 1983 года он – заведующий Отделом организационно-партийной работы. А совсем недавно, в декабре, уже заканчивающийся – потому что кончающийся – Андропов «возвёл его в достоинство» секретаря ЦК. Член ЦК с 1976 (кандидат в члены – с 1966).

«Обычный путь честного служаки» – на законных основаниях мог констатировать Полковник, а следом за ним повторить и все остальные «историки КПСС». И так и было бы, если бы не одно «но»: Лигачёв был, хоть и поздним, но дитятей хрущёвского времени. Кроме официальной даты рождения: двадцатый год, Егор Кузьмич имел ещё и дату своего духовного рождения: пятьдесят шестой, или «третий год от Рождества Хрущёва». А, значит, он сильно не любил Сталина, и, если не замышлял собственного «переустройства социализма», то, как тот пионер, был «всегда готов!» к любому призыву реформаторов. И этого тяжкого греха не могла извинить даже личная порядочность Егора Кузьмича.

Почти «из того же теста» был и Медведев, Вадим Андреевич. Только, в отличие от Лигачёва, этот «избранник удачи» «всю дорогу» работал больше языком, чем руками. Да он и сам предпочитал общению с людьми общение с бумагами. «Творческий путь» его красноречиво подтверждал этот вывод: Ленинградский университет, преподаватель, завкафедрой политэкономии, секретарь горкома, замзав. Отделом пропаганды ЦК, ректор Академии Общественных наук (бывшая ВПШ). Именно на этой должности его параллельно друг другу и присмотрели Яковлев с Горбачёвым – и Михаил Сергеевич рекомендовал его Юрию Владимировичу на Отдел науки и учебных заведений ЦК. До членства в ЦК Медведев не дорос: на двух последних съездах избирался всего лишь членом ЦРК – Центральной Ревизионной Комиссии. По сведениям из надёжных источников, Вадим Андреевич намечался Горбачёвым на секретаря и Отдел ЦК «с заходом» в Политбюро.

Совсем иное дело был Рыжков, Николай Иванович. Ровесник Медведева – оба с двадцать девятого года – он прошёл путь честного инженера, от сменного мастера до генерального директора «Уралмаша». При Леониде Ильиче был первым замом министра тяжёлого и транспортного машиностроения СССР, а последние три года физического существования Генсека – Первым заместителем Председателя Госплана СССР. По заслугам этому человеку была прямая дорога в третьи по счету первые заместители – теперь уже Председателя Совета Министров СССР. Как профессионал машиностроения, он оказался бы там на месте – и даже смог бы принести пользу. Это был его «потолок»: на «премьера» он никак не тянул. Но Юрий Владимирович решил использовать не «уралмашевский», а госплановский опыт Рыжкова: определил Николая Ивановича в секретари ЦК с одновременным заведованием Экономическим Отделом ЦК, членом которого тот являлся с 1981 года.

С Яковлевым «было всё ясно», с Ельциным – тоже, кандидатура Шеварднадзе настораживала и удивляла одновременно – а, вот, Разумовский оставался «тёмной лошадкой». Он был самым молодым из кандидатов «наверх»: тридцать шестого года рождения – и самым не обременённым достоинствами (если за таковые можно считать партийные чины). Стаж его рабоче-крестьянской биографии исчислялся месяцами. А дальше шло, как «по накатанной»: комсомол, партия, крайком на подступах к отделам, отдел крайкома. С 1971 года Разумовский – в Москве, «на нижних этажах»: замзав сектором, завсектором Отдела организационно-партийной работы ЦК, завотделом Управления делами Совмина.

Вот на этой, с позволения сказать, должности, Михаил Сергеевич со своих высот и сумел разглядеть Георгия Петровича. Как это удалось Горбачёву – кто знает: наверно, и для этого нужен талант. Возможно, Михаила Сергеевича обнадёжило и даже обрадовало сходство «творческого пути» Разумовского и других кандидатов. Не абсолютное, конечно – скорее, некий симбиоз из обязательных ингредиентов: рабоче-крестьянское происхождение, вуз, совсем немного «станка» и «поля» – а дальше профессия комсомольского и партийного работника. Какое-то значение могло иметь и «сельскохозяйственное происхождение» Разумовского, но вряд ли слишком большое. Так же, как и относительное землячество двух южан.