Владимир Романовский - Хольмгард

Он спустился вниз. Человек шесть заняты были баррикадированием прохода, рассчитывая, очевидно, отсидеться в крепости, пока человекозверь, он же драпежник, не покинет местность.

— Зря стараетесь, — сказал Гостемил.

Все обернулись к нему.

— Зверь заколдованный сквозь стены проходит, — объяснил он. — Ну да ладно. Жалко мне вас. Принесу я себя в жертву ему, тогда он вас помилует, по вашему ничтожеству.

Перед ним расступились. Быстро разметав баррикаду, Гостемил вышел в смежное помещение, а оттуда на воздух.

Растерзанная лошадь лежала на земле, на остальных трех успели уехать самые сметливые, а драпежника нигде не было видно. Небо стремительно светлело. Остальные отчаянные люди куда-то попрятались. Гостемил пожал плечами и пошел через открытое пространство по диагонали — не к лодке, которой наверняка уже не было, но к тому месту, где князь и Хелье привязали давеча коней. Зайдя в лесок, он услышал ржание. Ориентируясь по звуку, он вскоре нашел одинокого коня. Второй, наверное, убежал.

Шагом выехав к ручью, Гостемил очень удивился, найдя лодку там, где ее оставил. Князь и Ингегерд сидели в лодке, прижавшись друг к другу.

— А где Хелье? — спросил Гостемил растерянно.

— Он поехал тебя искать, — ответил князь.

— Искать, — вторила ему Ингегерд.

— Да ну? — удивился Гостемил. — Его там убьют!

В этот момент из леса к Безымянному Ручью выскочил Хелье на перепуганном коне, который, не слушаясь всадника, полез в воду. Зайдя на двадцать локтей в ручей, лошадь стала брыкаться и истерически ржать. Уровень воды в ручье едва доставал ей до брюха.

Гостемил направил своего скакуна на помощь другу. Схватив коня Хелье за узду, он с силой притянул ее вниз, так что морда коня шлепнула по поверхности воды.

— Прекрати безобразие, — сказал он коню.

Конь подчинился.

— Я бы управился, — сказал Хелье, слегка стесняясь.

— Да, но времени, наверное, мало, — предположил Гостемил. — Князь, спасибо, что подождал.

— Князь, мы едем вдоль берега, — сказал Хелье. — А ты уж на весла налегай.

— Хелье! — крикнула Ингегерд.

— Ну?

— Спасибо тебе и другу твоему!

— Успеешь еще поблагодарить!

Когда они оказались вдвоем на прибрежной тропе, Хелье протянул Гостемилу родовой медальон Моровичей.

— Вроде бы ты обронил, — сказал он.

Гостемил взял медальон и озадаченно посмотрел на Хелье.

— Где ты его нашел?

— Посматривай за лодкой. Как бы нас не заметил кто.

— Я смотрю. Так где же?

— В Рюриковом Заслоне. В нижнем помещении.

— Что ты там делал?

— Тебя искал.

Гостемилу стало приятно и радостно на душе.

В том месте, где Безымянный Ручей впадал в Волхов, тропу отделяли от воды заросли и холм. Выехав к берегу, Хелье увидел речную гладь, в которой отражалось пасмурное небо. Ветер стих. Ладьи нигде не было видно. Повернув коня, он въехал на холм.

— Вот ведь ети твою мать, — сказал он с чувством.

Загнав ладью в скучную, с бурого цвета камышами, заводь, князь и княгиня целовались. Гостемил присоединился к Хелье.

— Совет да любовь, — сказал он, одобрительно кивнув. — Нравится мне князь. Не такой, как род его, лучше.

— Скажи-ка мне, — попросил Хелье, — зачем ты настаивал, чтобы князь с нами пошел?

Гостемил хихикнул басом.

— Ты не хихикай, ты скажи.

— Молод ты, Хелье, ужасно.

— Хорошо. Это, говорят, проходит быстро. Ну так зачем?

— Ну, как… Ему ведь с женою всю жизнь жить. Попала она в беду. А муженек, стало быть, вместо того, чтобы ехать ее выручать, других вместо себя послал, при том, что мог вполне поехать сам с этими другими. Что бы она о нем думала, что бы он сам о себе думал? Важными делами прикрывался бы, что ли, мол, мог я поехать вместе с твоими спасителями, но у меня были срочные встречи и вопросы управления. Так, что ли?

— Понял, — сказал Хелье.

— Вот и славно, что понял. Понятливый ты.

— Вот что, — сказал Хелье. — Сейчас мы с тобою спешимся.

— Так.

— Я сяду на твоего коня.

— Да. И?

— А орясину эту пугливую возьму под узцы.

— Так. А дальше?

— А ты пойдешь туда, вниз, сядешь в лодку, возьмешь весла, и совершишь переход по реке в Верхние Сосны. Иначе мы туда до вечера не попадем. Как тебе такой план?

— Плохой план.

— Почему же?

— Я уж греблей давеча баловался. Утомительно очень.

— А в седле сидеть?

— Менее утомительно.

— А не хотел бы ты прилечь?

— Было бы недурно.

— Чем быстрее мы прибудем в Верхние Сосны, тем скорее тебе представится такая возможность.

— Да, — сказал Гостемил, тоскуя. — Это точно. А чего это твой конь так напугался давеча?

— А мы с ним ровдира повстречали.

— Ну да!

— Где-то я читал, что ровдиры сами охотятся редко. Все больше на самок полагаются. А у самцов выносливость не очень. Бегают не очень быстро, устают скоро. Всего локтей сто и пробежал он за нами. Но конь грамоты не знает и с такими тонкостями не знаком.

— Ясно, — сказал Гостемил. — Ну, что ж. Видно придется еще веслами пошлепать. А ты, стало быть, берегом поедешь.

— Да.

— А если нападут?

— Всем бедам не бывать. Можно, конечно, наскочить на Свистуна, он как раз должен из Новгорода возвращаться. Ну, авось пронесет. Чего ему в такую рань вставать.

— А! Так его давеча в Рюриковом Заслоне не было?

— Неужели ты думаешь, что он бы, будь он там, дал бы нам так легко уйти? Не такой он дурак, как его ухари. Ну, встретимся мы позже…

— Ты не едешь в Верхние Сосны?

— Я еду мимо. У меня кое-какие дела… меня ждут.

— Помощь не нужна?

— Нет.

— Это хорошо, — сказал Гостемил облегченно. — А то мне сперва в баню нужно. И поспать.

Кряхтя, он сполз с коня и потянулся, хмурясь.

— Эх! Арсель задубел.

— От седла?

— От гребли.

Гостемил нехотя, ленивой походкой спустился в камыши. Ярослав, услышав рядом с лодкой движение, встрепенулся.

— Не обращай внимания, князь, — сказал Гостемил, заходя в воду, забираясь в лодку, и чуть ее не переворачивая. — Это к вам Посейдон пожаловал. Или кто там заведует речными перевозками.

Житник сидел на валуне, держа сверд на коленях. Коня он привязал к толстой березе, чуть не рассчитав — уздечка мешала коню наклониться достаточно низко, чтобы отщипнуть травы. Конь проявлял недовольство, но Житнику было не до него. Житник был раздражен. У него была запланирована важная встреча. До встречи оставалось еще много времени, но те, кто пожелал увидеться с ним именно на этой поляне, до важной встречи, опаздывали, а Житник не любил опоздания и никому их не прощал.

Но наконец они появились — пятеро, одетые в длинные неопределенного цвета робы, с посохами. Шли медленно. Житник заерзал нетерпеливо, но вскочить и пойти к фигурам навстречу было бы ненужным проявлением суетности, которую могли ненароком принять за подобострастность.