Алексей Резник - Стеклянная любовь. Книга вторая

Подбородок, кстати, у Павла Назаровича мелко, почти незаметно, дрожал и эту, вызывающую гадливое ощущение, дрожь, замечал лишь наметанный глаз старшего по званию мужчины. Впрочем, не сделав по поводу нервного «тремора», сострясавшего Гуйманна, никакого замечания, он продолжил импровизированный панегерик политической бдительности Павла Назаровича:

– В городе, так уж исторически сложилось, существует во всех отношениях опасный объект, занимающий площадь три квадратных километра – он представляет собой комплекс из шестнадцати однотипных крупнопанельных двенадцатиэтажных зданий, чье строительство оказалось замороженным ровно десять лет назад. По непонятным причинам из состояния консервации здания не выводятся – в городском бюджете из года в год с удручающим постоянством не находится соответствующей финансовой статьи для этой цели.

– Вы говорите о Лабиринте Замороженных Строек, Виктор Филиппович? – нервно и, к тому же, нарушая всякую субординацию, спросил Гуйманн.

– Совершенно верно! – кивнул по военному остриженной головой Виктор Филиппович, и, не меняя интонации, добавил: – Но желательно меня не перебивать, пока я не закончил!

И знаете, Павел Назарович, что является самой любопытной деталью во всей сложившейся непростой ситуации? Головы у городских чиновников по поводу Замороженных Строек начинают болеть лишь в самые последние дни декабря каждого года – накануне Новогоднего Праздника. А в течении всего года, начиная с первоянварского похмелительного периода, мысли о Замороженных Стройках куда-то выскальзывают из голов работников отдела архитектуры городской администрации —будто их выдувает оттуда каким-то злым волшебным сквозняком!

Чего стоит, например, одна лишь, более чем непонятная, история с наименованием нового городского проспекта!

Ведь его предполагалось назвать Проспектом Молодежи, но его назвали самым кощунственным и циничным названием, какое только можно было выдумать в крупном русском городе – Проспектом Ашурбаннипала!!! И городскими жителями, не говоря уже об ответственных работниках из городской администрации, такое название воспринялось, как вполне естественное и само собой разумеющееся! И никто, заметьте – н и к т о, ни одна живая душа, так и не узнала имени автора этой дикой и, в высшей степени, антироссийской и, ярко выражено, ретроисторической идеи самого наидурнейшего толка!

Специалисты из нашей организации, а также специалисты из головного управления города Москвы, заинтересовались нашим вопиющим феноменом примерно четыре месяца назад и при помощи применения специальной аппаратуры, включая использование военного спутника, пришли к выводу, что где-то почти в самом центре квартала Замороженных Строек располагается источник сверхмощного аномального излучения.

Примерно через два часа, в городском аэропорту совершит посадку самолет из Москвы, на борту которого находятся несколько очень высоких чинов головного управления ФСБ. Их прилет вызван сложившейся в городе угрожающей ситуацией. И виновником создания данной ситуации является преподаватель вверенного вам факультета (Гуйманн весь хищно подобрался в своем кресле) кандидат философских наук, Владимир Николаевич Бобров!

По нашим агентурным данным сегодня около полуночи Бобров в помещении «Кафедры Неординарной Философии» собирался проводить в высшей степени безответственный антигуманный опыт. А попытка проведения опыта этого явилось прямым следствием многолетнего существования аномалии Лабиринта Замороженных Строек, воздействующей прежде всего на самые блудливые, отнюдь не пытливые – нет, а – неустойчивые умы! Я не буду вспоминать сейчас, ввиду неактуальности данного воспоминания, небезызвестного вам, Павел Назарович, и печально известного доктора филологии Морозова – речь пойдет о другом, так сказать, «ученом» вашего университета…

…Иными словами, жертвой труднопреодолимого соблазна стал, в частности, ваш Бобров, занимавшийся тщательной двухмесячной подготовкой к сегодняшнему эксперименту. К счастью он его не проведет по известным печальным причинам – вмешалось, видимо, само Провидение! И когда я говорил, что сегодня, возможно, проведение крупномасштабной идеологической диверсии, я хотел подчеркнуть своеобразие ее особенной опасности, заключающейся в том, что она могла бы в случае ее осуществления повлечь за собой серьезные практические последствия. Именно поэтому мы здесь сейчас с вами и беседуем, и беседа наша, к счастью, несет профилактический характер, из который вы, как декан философского факультета, должны сделать серьезные практические выводы! Вам все понятно?!

– Вы хотите сказать – философская теория Боброва настолько опасна для общества, что его необходимо арестовать?! – судя из ответа Гуйманна, он понял ответственного функционера городского отдела ФСБ весьма своеобразно и буквально.

– Нет у вашего Боброва никакой «философской теории» – Бобров предпринял попытку, фигурально выражаясь, грубо изнасиловать общепринятую версию мироздания: вскрыть, так сказать, стройную схему ее логичных постулатов со стороны заднего прохода, входящих и выходящих религиозно-философских суеверно-мракобесных доктрин, и увидеть то, чего увидеть нельзя! – до сих пор невозмутимый заместитель начальника городского отдела ФСБ по «расследованию диверсий в области идеологии», Виктор Филиппович Баргобец, словно бы сделался немного «не в себе» и, после, эмоционально произнесенной, не совсем внятно построенной, гневной тирады, резко замолчал.

Его, не произнесший пока ни единого слова, спутник, младший по званию и, соответственно, стоявший намного ниже в служебной иерархии городского отдела ФСБ, губастый старший лейтенант Сергей Никонович Фаргонов, картинно зааплодировал и восхищенно произнес фальшиво-оптимистичным и, неприкрыто подобострастным тоном:

– Браво, Виктор Филиппович!

А Гуйманн не выдержал и весело рассмеялся.

– Смешного ничего не вижу, товарищи! – веско сказал ничуть не улыбнувшийся Виктор Филиппович, в глубине души, по, никому не известным причинам, считавший себя очень умным и глубоко порядочным человеком, и, сделав непродолжительную глубокомысленную паузу, счел нужным добавить строгим и внушительным тоном: – Смеяться будем после Нового Года, если, придется, конечно! А сейчас нам ни в коем случае нельзя расслабляться и нужно забыть пока о всех «смехуечках»!

– Виктор Филиппович! – обратился к полковнику ФСБ сразу, чисто внешне, заметно посерьезневший Павел Назарович (хотя, на самом деле, доктора философии, буквально, переполнили те самые «смехуечки», о которых только что упомянул моложавый и паталогически амбициозный Баргобец). – А вы не объясните – откуда вам столь подробно стало известно о характере работы Боброва в последнее время?!