Алексей Резник - Стеклянная любовь. Книга вторая

– Ты что орешь так, Славян?! – широко и обрадованно улыбался и близоруко щурился на друга Андрюха. – Случилось, что ли что у тебя особо знаменательное?!

– Да тебя просто не ожидал увидеть – говорили же, что не раньше середины января тебя выпишут, а тут ты – как Христос явился, честное слово!!! – взахлеб заговорил Богатуров, крепко пожимая широкую мозолистую ладонь своего неожиданного спасителя (в чем он не сомневался ни секунды). – Перед Новым Годом я без «копья» остался – представляешь?! Как Боброва «бортанули» эти сволочи, так и все – полный пи… ц для меня и наступил: ни «повышенной стипендии», ни перспектив, ни уважения, ни – женского внимания, вообще – ничего!!!.. Я, честно говоря, Андрюха… – он несколько растерянно и смущенно умолк, красноречиво глядя Андрюхе в добрые близорукие глаза.

– О чем разговор, Славян?! У меня «стольник» остался в «заначке», так что – живем!!! А, особенно, я живу после своего воскрешения! Мне же, знаешь, какой, сначала, диагноз-то поставили?! Перелом основания черепа – ни больше и не меньше! Один дурак там, врач-рентгенолог, так прямо сразу и бухнул, хорошенько снимок не рассмотревши! Представляешь – какой козел?! Как он, бл… ь, учился у себя на лечебном факультете – не понимаю совершенно?! А они же не какие-нибудь пиз… лы, вроде нас, философов, а их же учат людей лечить! Как он мне эту херню про «перелом» сказанул, то я и подумал, само собой, сразу, что – все, «пиз… ц», а потом мне кто-то, как будто шепнул на ухо: «Не слушай ты его – он так себе цену набивает!». Это прадед мой покойный, дед Тимофей шепнул – он всегда мне помогает, когда совсем подопрет!.. Ну да и х…й с ними, с этими «костоправами» недоделанными со всеми – главное, что я там на Новый Год не подзастрял! – Малышев еще раз хлопнул Богатурова по плечу крепкой крестьянской рукой. – Неужели ты полагал, что я останусь в больнице слушать стоны и хрип тяжело больных соседей по палате, и брошу верного друга на произвол жестокой безденежной судьбы в Новогоднюю ночь?! Нет ничего страшнее, чем оказаться без копейки денег накануне ночи с тридцать первого декабря на первое января, особенно такому талантливому человеку, как ты, Славян! Пойдем сначала пожрем в столовую, а там, на сытый желудок и подумаем хорошенько – что нам предпринять дальше?! Надеюсь – ты не возражаешь против моего плана?

– Ничуть, дружище! – и Славка счастливо рассмеялся, прыгая через две ступеньки вниз по лестнице вслед за Малышевым, немного тревожно вслушиваясь в отзвуки своего недавнего радостного вопля, эхо от которого, хотя и заметно слабее, но, тем не менее, упрямо продолжало служить противоестественным акустическим оформлением лестничных пролетов факультетского здания…

…Собственно, «застрявший» крик, изданный Славой уже не считался акустическим феноменом, наряду с другими паранормальными физическими явлениями, прочно поселившимися внутри главного университетского корпуса с той памятной ночи – с 6-ого на 7-ое декабря, когда произошел несчастный случай с Бобровым в помещении кафедры «Неординарной Философии», и, когда в квартире слесаря Потапова разразилась невероятная метафизическая катастрофа…

Да и в пределах всего миллионного города Рабаула, раскинувшегося на огромной площади сорок на пятьдесят километров вдоль по извилистому берегу великой евразийской водной артерии, Оби, произошли десятки и десятки, суммировавшиеся в сотни, случаев жутких, загадочных и необъяснимых явлений, оставшихся неизвестными для широкой общественности, но, зато, в полной мере, заставившими «попотеть» непосредственных свидетелей, а, если точнее, то – жертв этих, не «влезающих ни в какие «логические ворота», явлений, событий и случаев…

…Ядовитое дыхание Врага проникло в атмосферу Рабаула и начало оказывать свое коварное, невидимое, деструктивно-разрушительное воздействие на основные физико-химические характеристики местных пространства и времени… К Рабаулу и его ближайшим окрестностям на сверхрелятивистских скоростях приближалась откуда-то из «далеких чертовых глубин мироздания» коферментная злокачественная форма «Нового Года», в лихорадке голодного пароксизма, порождаемого диким желанием поскорее проглотить «Год Старый», нетерпеливо клацкавшая острыми, загнутыми вовнутрь, клыками-ятаганами. Вследствие этого неудержимого и неотвратимого приближения «деструктивной Новогодней Ночи», в огромном городе медленно, но верно, массово наступало «предбезумное» «новогоднее» настроение…

…Однако, Зло не являлось таким уж беспросветным и всемогущим – в Светлом Сегменте, сложно устроенной маленькой вселенной под названием «Золотой Шершень. Гильгамеш» интенсивно продолжал вести свои математические расчеты неистовый древнешумерский Жрец, и силы Жреца поддерживал, как мог, всей своей мощью антипод Царя Драконов Кингу, Царь Людей, Гильгамеш…

И была еще Третья Сила, которой смутно опасался сам Командор. Об этой Третьей Силе Командор знал точно только одно – сейчас она была еще далеко, но к Новогодней Ночи обязательно проявит в себя во всей своей неправдопобной Мощи…

…Эхо несдержанного, а, главное – неосторожного, дурного вопля Славы Богатурова оказалось услышанным и в других местах, в частности – под разлапистыми темными кронами, среди густых переплетений стволов и ветвей, в толще слабого зеленоватого полумрака и одуряющего хвойного аромата одного из оккупированных Пайкидами районов Сказочной Руси.

Район этот или, если точнее, Ярус являлся приграничным – совсем рядом начинались Вечность, Мрак и Пустота. Поэтому здесь Пайкиды создали Большое Кармическое Окно, способное принимать тысячу доноров в секунду. И именно здесь стояли, готовые к массовой переброске, отборные части «Охотников за донорами». От Мира Идиотов или Солнечной Земли, а конкретно – от Рабаула, их отделяла совсем-совсем тонкая перегородка…

…Одна из Хрустальных Боярынь невольно вздрогнула, услышав прозвучавшее эхо, и испугалась, что кто-нибудь из проницательных и жестоких командиров заметит, как она вздрогнула и обязательно сумеет сделать по этому поводу неизбежно верные выводы…

Эхо крика Славы Богатурова вызвало во всем Ярусе долго не утихавший, мелодичный перезвон – от глубоких серых картонных низов до самой верхушки, ослепительно сверкавшей осколками окаменевшей радуги…

…Трое рабочих, добывавших густую прозрачную смолу из глубокого смоляного колодца при помощи нехитрого приспособления, немедленно бросили тяжелое нудное занятие, и, неподвижно замерев, принялись прислушиваться к доносившемуся, сразу со всех сторон, звону. Прикрепленный за их бригадой колодец располагался на крохотной полянке, окруженной почти непроходимыми хвойными зарослями, образующими непроницаемый полог над полянкой и колодцем.