Сергей Савелов - Шанс. Книга 4

Радуется, наверное, что одного из основных своих противников по Политбюро лишился, – подумал тогда Мазуров и не стал выяснять ответы на выявленные его людьми подозрительные моменты.

Слишком многим в Политбюро и Секретариате ЦК Григорий Васильевич «оттоптал ноги» за последней год своей активностью – Суслову, Устинову, Громыко и самому Андропову, но разрешать недопонимание катастрофой и убийством своего товарища…. Нет, это в голове не укладывается.

Неожиданно он вспомнил один из последних разговоров с Романовым. Они встречались в конце зимы или начале весны на его даче. Тогда Григорий Васильевич немного выпил и заметно охмелел. Вероятно, выпивал накануне их встречи.

– Я, Кирилл Трофимович, был в этом Афганистане. Это такая трясина, а эти всё делают, чтобы нам попасть туда! – высказался непонятно гость.

Кто это упомянутые «эти» не уточнил, но понимающему человеку было ясно.

– Бьюсь как в стену, но не твердую обычную, а в мягкую, пружинящую, как в палате психбольницы. Все со всем согласны, а делают наоборот всё, чтобы угробить страну.

– Ну ты, Григорий Васильевич преувеличиваешь, – попытался опровергнуть собеседника Мазуров, считая того неадекватным из-за употребления алкоголя.

– Я уже давно передал список шпионов и предателей Андропову, а он не заметно что-то сделал с ними. Ты ведь тоже не слышал о разоблачениях шпионов в последнее время? – не отвечая собеседнику спросил ленинградец и поднял мутные страдальческие глаза на хозяина.

– Нет, – покачал Мазуров головой, – но тебе-то откуда знать о действующих врагах? – скептически поинтересовался.

– Есть у меня…, один…, пророк-оракул хренов, – отмахнулся тот. – Надеется, что спасу СССР. Обо многом напророчил. А тут такое болото…! Вот и ты не веришь! А-а! – сокрушенно махнул рукой Романов и выпил очередную рюмку.

– Предчувствую, что недолго мне осталось, – под конец встречи признался Григорий Васильевич.

Тогда Мазуров не обратил внимания на слова Романова, объясняя все депрессивным настроением того на почве опьянения или наоборот – пьянство и последующей депрессии. У всех бывают такие моменты, когда кажется, что ничего не получается, все против тебя и хочется опустить руки или напиться.

А сегодня неожиданно вспомнилась та встреча и слова покойного. Неужели все-таки убийство? Не хочется в это верить. Тогда Романов упоминал какого-то пророка. Неужели был или есть такой? Почему же он не предупредил Григория Васильевича перед полетом об угрозе? Или предупреждал, а тот не внял?

Мазуров вспомнил какую необычную активность начал проявлять Романов в последний год. Сблизился с ним, так как, наверное, считал своим союзником по Политбюро. Действительно, у них не было противоречий и разногласий во взглядах на экономику страны. Раньше Романов не был замечен подобной активностью, занимаясь только интересами своей области и Ленинградской промышленности, а тут вдруг вмешался в кадровый вопрос и выступил против назначения Горбачева. Проявился и по другим вопросам внешней и внутренней политики, что не могло понравиться другим членам Политбюро.

Еще тогда про какой-то список шпионов упоминал. Неужели как-то узнал о врагах и передал СПИСКОМ Андропову?

Может и правда – был у него пророк-оракул? Неплохо было бы узнать – что будет после нас? Надо послать кого-нибудь в Ленинград надежного, чтобы выяснил осторожно о людях в окружении Первого секретаря ОБКОМА, не привлекая внимания.

Впервые я так вымотался в Ленинградском поезде. Гуля, которая в этот раз ехала со мной в Ленинград, вероятно, тоже, но вида не показывала и даже не намекала на усталость.

В этот раз нам достались места в плацкартном вагоне в проходе, а в купе напротив ехала цыганская многодетная семейка. Мартышки-цыганята полночи не могли успокоиться, лазая по полкам, крича, споря и ссорясь на гортанном языке. Соседки-женщины пытались успокоить и утихомирить шумное соседство, взывали к невозмутимому отцу семейства. Колоритный типичный толстый цыган с окладистой бородой, седыми нитями в черных длинных волосах, с золотой печаткой на пальце, одетый в хромовые сапоги, извиняюще улыбался, разводил руками (это же дети!) и строгим взглядом окидывал расшалившееся потомство. Цыганская детвора замирала под его взглядом на некоторое время, а потом все начиналось сначала. Жена, маленькая худощавая женщина в длинном цветастом платье, с крупными серьгами и бусами на плоской груди вообще не вмешивалась, а подозвав кого-либо из ребятни, поправляла что-то у них в одежде, что-то выговаривала и отпускала резвиться дальше.

Я терпел и лишь иногда страдальчески поднимал глаза на Гульку, ища моральной поддержки, но она снисходительно и успокаивающе улыбалась, как будто ее совсем не беспокоили шум и крики над ухом. Наоборот, подозвав самого мелкого или одного из самых маленьких, одарила конфетой. Вскоре возле нас собралось все малолетнее семейство и разошлось, когда все конфеты были розданы, а пол возле наших мест был засорен обертками. Остался лишь самый настойчивый, который затянул на одной ноте:

– Дайте, пожалуйста, ради Бога конфету, дайте, пожалуйста, ради Бога конфету, дайте ….

– Миленький, нет больше! – попыталась сердобольная Гуля втолковать ребенку.

– Дайте, пожалуйста, ради Бога конфету…! – как бы, не понимая и не слыша продолжал тот клянчить.

Не выдержав, отдал свой пакетик с двумя кусочками сахара-рафинада, полученный к чаю. Пацан посмотрел на ненужный подарок, взял и с обидой отстал, а мы продолжали периодически обстреливаться взглядами черных любопытных глазенок – что у нас в руках, что едим, что лежит на столе?

На перрон Московского вокзала я выгрузился не выспавшимся, недовольным и раздраженным. Подружка, наоборот, в отличие от меня выглядела свежей, без тени усталости и довольной жизнью. Постепенно, глядя на нее, мое раздражение прошло и настроение улучшилось. Все-таки присутствие рядом жизнерадостной девчонки благотворно влияло на меня.

Проходя мимо нас отец цыганского семейства добродушно пожелал:

– Красивая вы пара. Дай вам Бог счастья и надеюсь встретить в следующий раз женатыми.

Посмотрел ему вслед, как он вальяжно шел по перрону с пустыми руками, а позади тащили многочисленные баулы, свертки, сумки его жена и дети. Переглянулись с Гулькой и рассмеялись.

Такси брать не стали, а поехали домой (к тете) на метро. В квартире Гуля, распотрошив свой чемодан, упорхнула в ванную, а я набрал рабочий телефонный номер родственницы, чтобы доложить о нашем приезде. Как и ожидал, она обрадовалась, даже хотела отпроситься с работы, чтобы достойно встретить и накормить нас после дальней(!) дороги и долго инструктировала, что мы можем поесть, где что лежит….