Андрей Прохоренко - Как казак пить бросил

«Надо в церковь пойти, батюшка его испугает, молитву прочитав».

«Сам-то веришь в то, что говоришь? Ты же почти характерник. Разве что не доучился. Так это дело поправимое…».

«Не подействует?»

«А ты думаешь, что у него с батюшкой нет договоренностей? Ошибаешься. Ничего ему он не сделает, только поможет еще сильнее стать. Между ними же обязанности распределены, каждый своим делом занимается. Это они так, для виду ругаются. Все схвачено, казаче, и давно…».

«Так что же делать?» – заволновался Вернига.

Он только сейчас начал понимать, насколько все серьезно.

«Ты, главное, не паникуй. Держись уверенно, что бы ни происходило, – посоветовал Мирша. – Лучше с Аламирстом или с кем-то из его свиты не говори. Пользуйся тем, что не здешний он. Обычаев и нравов не знает. Казацкая смекалка, брат, должна сработать».

Вернига слегка поежился.

«Откуда вообще этот Аламирст взялся?»

«Воплощений рогатых существ из разных родов на Земле все больше становится. Времена такие наступают. На Сечи еще, правда, это поветрие не так распространено. Но, видишь, и сюда добрались рогатые…».

– Слушай! – громко чуть ли не прокричал Вернига. – Можешь сделать так, чтобы я ничего этого не видел. Ты же мне друг?

«Поэтому так и не поступлю, – пришел ему сразу же мысленный ответ. – Слаб я. В нашем времени тоже дела творятся такие, что и говорить не хочется. Если мне поможешь, то потом я, так и быть, тобой займусь. А сейчас только лишь советом могу посодействовать. Да, и еще. Меня не зови. Сам объявлюсь, когда нужно будет. Многое будешь видеть. Не трусь. Сознание твое расширится. Увидишь мир таким, каким он есть, если выживешь. Это – самое большое испытание. Сабля, пистоли и конь – ничто в сравнении с тем, что ты обретешь».

После этих мыслей Вернига, как ни вслушивался, ничего больше не услышал. Пространство перед его внутренним взором сузилось, стало тянуть на сон. Вернига решил отдохнуть, что и сделал. Проснулся он ближе к полуночи от холода. Дрожь пробегала по телу, хотя ночь в это время была очень теплая. Казак завернулся в кунтуш и собрался продолжить сон, да не тут-то было.

Сквозь дремоту он услышал призывный звук. Исходил он от фигуры, маячившей где-то вдалеке. Это сложно словами описать, когда ты, то дремлешь, то просыпаешься. Тогда сон и явь перемешиваются. Можно и картинки самые разные видеть, и голоса слышать. А видел Вернига и слышал очень даже отчетливо. С восприятием у него все в порядке было. Откуда способность эта на него свалилась, Вернига не знал, догадывался только. Впрочем, батька, который его учил, как-то вскользь заметил, что придет время и Вернига многое увидит и услышит, да казак что, шапку чуть вперед сдвинул, почесал затылок и подумал: «Это еще когда будет».

Да видно время то пришло. А все – пить меньше надо и правду на дне кружки искать. А то с некоторого времени, как горилку допивал, стал Вернига видеть то чертика, который от него убегал, а один раз даже дракончика усмотрел. Дракончик этот на него пасть разинул, а Вернига – казак не промах – как даст по кружке кулаком, так глиняная посудина и вдребезги. Все вокруг на него смотрят, чуть ли не глаза проглядывают, а Вернига и говорит, мол, дракончика пришиб. Народ в смех, а казаку не до смеху. Смотрит он, а за одним из сельчан в корчме уже больший дракон вылетает. Тут Вернига понял, что без сабли не обойтись. Саблю выхватил да на сельчанина. Едва казака угомонили.

Вообще Вернига казак не буйный был. Все справедливости добивался, но так почему-то получалось, что чем больше он этой справедливости искал, тем судьба к нему все меньше милостивой становилась. Последней каплей, превысившей терпение Верниги, стала гибель побратимов. Это выбило и основательно казака из колеи. Понял он, что справедливости нет, и не предвидится ее. А когда внутри ты разочаровываешься, то, как любил говаривать батька: «Не казак ты, а все больше слабеешь и хару теряешь. Надо знать, зачем жить и воевать. Все беды от незнания и не понимания, что делать и зачем это делать».

Батька умный был, далеко вперед глядел, кладезем мудрости был. Все присказками, да поговорками молвил. На вопрос Верниги: откуда он все знает, отвечал: «Так меня, сынок, жизнь учила, да так, что я едва выжил. Жизнь – вот лучший учитель. Ты думаешь, я не такой ершистый, как ты был? Ошибаешься. Егозил и гулял напропалую, да все потом так и бросил. И у тебя к этому время придет. Вот тогда мои слова и вспомнишь. Вот только не давай себе сильно упасть. Подниматься потом долго придется».

Эти слова батьки Вернига вспомнил именно в тот момент, когда к нему кто-то обращался. И этот кто-то, как не хотелось признаться в этом себе Верниге, был Аламирст или Алам, как его стал называть Вернига.

Тут бы Верниге совет Мирши вспомнить и не беседовать с Аламом, да не послушал ни себя, ни Миршу Вернига. Интересно ему стало, чего же от него хочет этот мужчина. Страх Вернига к тому моменту совсем потерял. Поэтому сквозь дрему спросил: «Тебе чего от меня надо. Да и кто ты?». И сразу же получил ответ: «Я твое прошлое, преследующее тебя. Ты меня не знаешь, а я о тебе забочусь от рождения».

– Ты бы отстал, – вырвалось у Верниги.

– Только после того, как сделаешь то, что нам обоим нужно.

Такой ответ Вернигу заинтересовал. Он сквозь сон и спрашивает:

– И чего же нам надо?

«Ты моим посыльным будешь, – сразу же получил Вернига ответ. – Меня видишь ты хорошо, как и я тебя. Здесь за многими должки есть. Надобно их взыскать. Как видишь, ничего такого. Душу твою отдать себе я не предлагаю. Она мне не нужна. Завшивела твоя душа, да грязью покрылась. Воплощался много твой дух, только то и делал, что по жизням в переделки попадал. А там, сам знаешь, не щадили».

«А что же ты такой хороший тут появился, если я таким стал и так опустился? Я что за это иметь буду?»

«Ты же запил. Горилку хочешь иметь, когда невмоготу и бесплатно?»

«Ты, что ль, ее разливать будешь?»

«Я тебе укажу на того, кто это будет делать, но в долг».

«А мне долгов не надо. Я в них и так, как в шелках».

«Значит так, – заявил Алам. – Мне тело физическое нужно. Сам я, как видишь, в виде облака энергий нахожусь. Не сподручно мне. Ты будешь выбивать из должников, на которых я укажу, дань, что мне причитается. Платить будут всем: и зерном, и утварью, и звонкой монетой. И тебе хватит на пропитание».

«И что же я, по-твоему, вот так к кому-то войду в дом и скажу: давай деньги, ты задолжал? Кстати, ты так и не назвался, кто ты есть…».

«Зови меня Люцем. Как видишь, из рогатых я. Не последнее место в табели о рангах занимаю. В эти места издалека пришел. Поэтому без помощников не обойтись».

«Не буду я на тебя работать, – поразмыслив, заявил Вернига. – Не нравишься ты мне. Вот сейчас тебя перекрещу, и ты пропадешь».