Максим Разумников - Сэлмен

– Меня зовут Габриэль. А вас?

Сэлмен не мог оторвать взгляда от ее огромных, ярких глаз, он погружался в них с головой и мечтал утонуть, чтобы полностью отдаться тому чувству ласкового спокойствия, которые исходили от нее и бередили его душу. Едва собравшись с мыслями, он ответил, отчаянно запинаясь:

– Я… А… О… С-Сэлмен.

– Хорошо, А-О-Сэлмен. Вы поможете мне бежать или вас послало это чудовище закончить начатое?

Сэлмен был восхищен ее спокойствием и самообладанием, и чувствовал, что если бы не жуткая боль в ноге, то на его лице, пожалуй, появилась бы легкая искренняя улыбка. В ее сладком голосе звучал некий шутливый подтекст, как бывает только в разговоре влюбленных или давно женатых пар.

– Габриэль… Конечно же, я здесь, чтобы помочь вам. Кроме того, это чудовище продырявило мне ногу, а его толстопузый ассистент уже в пути за ключами от этой двери. – Сэлмен кивнул головой в сторону черной двери. – Так что нам надо спешить. Надеюсь, здесь есть еще один выход.

Теперь нас двое, подумал Сэлмен. С ними был еще, конечно, и Тимми, но Сэлмен никак не мог понять, насколько искренни его намерения, да и сам факт наличия говорящего медвежонка не внушал Сэлмену ни капли доверия. Габриэль была светлым человеком, казалась адекватной и ей можно было верить. Кроме того, у них обоих была одна цель, – как можно быстрее выбраться из этого кошмара, – чего нельзя было сказать о Тимми.

Габриэль с горестным взглядом посмотрела вокруг.

– Ужас… Я все-таки опоздала, – она прикрыла рот ладонью, как делают люди в минуты отчаяния.

Сэлмен, на какое-то время почувствовав прилив сил, напрягал глаза, силясь рассмотреть комнату. Теперь он начал понимать, почему здесь стояло вызывающее тошноту зловоние. Ему не удавалось полностью сфокусировать взгляд, но все-таки удалось разглядеть тела детей, – большинство были мертвы, а кто еще оставался в живых, были с тяжкими увечьями. Кто-то был прикован к жутким устройствам для пыток, неестественно растягивавшим их ноги и руки. В большом стеклянном контейнере, заполненном зеленоватой жидкостью, находилось тело обнаженного юноши, белки глаз без зрачков были обращены в небо, кожа лоскутами слезала с его тела, обнажая мышцы, а затем и кончики костей. Юноша еще был в сознании, но когда кислота проникла ему в легкие, он тут же скончался. Остальные дети были заперты в стальные клетки, такие тесные, что они просто лежали друг на друге, как фабричные курицы, которых сейчас повезут на бойню. У кого еще остались хоть какие силы, протягивали руки сквозь окна решетки в сторону Сэлмена и Габриэль, пытаясь что-то прокричать, но из их широко раскрытых уст звучал лишь тихий сухой свист.

Нескольких шагах от своих ног, в луже крови Сэлмен увидел гигантские белые крылья. Кровавые следы от них прерывистыми зигзагами вели прямо к Габриэль. Их глаза встретились, и она поспешила развеять его замешательство.

– Они мои, – произнесла Габриэль нежным голосом.

Сэлмен задумчиво, уставился на пол. Выражение его лица полностью изменилось, словно жена призналась ему в измене.

– Что значит твои? Священник убил твою любимую птицу?

Но, разглядывая два больших шрама на ее лопатках, он уже знал ответ и даже представлял, как все происходило, но все еще никак не желал в это верить. Он убеждал себя, что какое-то невероятное совпадение, потому что иначе это полная бессмыслица! Но как только Габриэль заговорила, все его надежды рассыпались в прах.

– Нет, именно мои, собственные крылья. Как бы странно это бы ни звучало, но это так.

– Это дело рук Эдисона?

– Да… – Габриэль печально опустила голову.

– Зачем он это делает? Я не понимаю!

– Не знаю… Я не знаю, но он держал нас здесь, кажется, целую вечность и пил нашу кровь. Я боюсь, что осталась единственная из своего рода. – По ее щеке покатилась слеза.

Сэлмен разглядывал две маленькие дырочки на тонкой шее Габриэль. Он не понимал, что и почему происходит вокруг него, но уже начал привыкать к мысли, что там, где он сейчас находится, может случиться все, во что раньше он ни за что бы не поверил. Но вот они здесь: говорящие медведи, бессмертные священники-кровопийцы и обескрыленные ангелы. Смирившись с новой реальностью, Сэлмен решил быстрее действовать.

– Ладно, сейчас все это неважно. Я сначала проверю, кого еще можно спасти, и мы выберемся отсюда все вместе. – В его голосе звучали сила и уверенность. Габриэль посмотрела на него с беспокойством:

– Подожди… А куда делся Эдисон? Где… – ее прервал грохот распахнувшейся черной двери, которая даже треснула от мощного удара.

11

В дверном проеме стоял Эдисон. По обеим сторонам, в метре от двери, смиренно стояли две высокие мраморные статуи крылатых ангелов. Их руки были сложены на груди, головы были подняты вверх.

– Какая удивительная работа скульптора, – восхищенно подумал Сэлмен, сам озадаченный тем, что способен замечать такие бесполезные детали в критической ситуации. Но взгляды статуй, обращенные в небеса, заставили Сэлмена взглянуть на потолок: там были расположены еще примерно две дюжины статуй ангелов, словно смешавшиеся в бурную оргию: обнаженные женщины и мужчины с идеальными формами, будто подобранные стилистами журнала Вог, протягивали руки в сторону черной двери, создавая волны из потока тел. Сэлмену довелось побывать в лучших музеях мира, но нигде он не встречал ничего подобного, ни одно произведение искусства не смогло сравниться с этим совершенством. Погруженный в созерцание этой красоты, Сэлмен на мгновение даже забыл о пастыре, торчащем в дверях. Лицо Эдисона не выдавало признаков гнева, но невидимые лучи ненависти, как электромагнитные волны в микроволновке, пронизывали все помещение, обжигая всех, кто здесь находился. Сэлмен не помнил, в какой момент умудрился уронить острый крест, тот самый, что вонзили ему в ногу. Наверняка он бросил его во время попытки сбежать от Эдисона, но теперь он был нужен ему как никогда. Или хотя бы что-то острое или тяжелое. Нервно пошарив по полу, Сэлмен обнаружил молоток с раздвоенным концом для выдергивания гвоздей, его деревянная ручка была раздроблена на конце в острую щепу. Эдисон заметил жест Сэлмена:

– Ты знаешь, для какой божьей цели предназначен этот инструмент?

Окинув взглядом гигантские окровавленные кресты, лежащие неподалеку, Сэлмен ответил:

– Не трудно догадаться… Ты извращенный урод!

– Верно. Этот инструмент предназначен для святейшего наказания – распятия на кресте. Думаю, что тебе оно будет в самый раз, – ухмыльнулся Эдисон.

– Когда я был подростком, – заговорил Сэлмен, разглядывая молоток, – я любил украдкой пробираться в гараж отца, когда тот был на работе или бухал в баре. У него была уйма всяких инструментов, и я представлял, каким способом можно было бы использовать каждый из этих приборов. Воображал, как ночью в гараж забирается взломщик, а я беру первый попавшийся в руки разводной ключ и как врежу ему прямо в затылок – и его хрупкий череп разбивается на куски. – Сэлмен ухмыльнулся и поднял голову. – Сильно же на меня повлияли комиксы. Кстати, о молотке я тоже часто фантазировал, но и представить себе не мог, что размажу им мозги какого-то святоши-извращенца.