Алексей Иващенко - Ветер перемен

Так вот, сверток этот оказался с вытяжкой из ядовитых желез цифролакса. Их нужно намочить, поэтому Добрыня и держал их в коже кровец, она не пропускает влагу, а после намокания выделяется ядовитый газ, он-то и убил кворков. Им осталось отрезать рога, за них старосты дают гривны, по одной за каждый. Добрыня говорил, что можно было еще вырезать поджелудочную железу, но она быстро пропадет, не доживет до школы, а стоит дорого. Но, по мнению Владимира, и хорошо, что не взяли, не привык он еще к такому, но учителю благоразумно об этом не сказал. Там еще в логове кворков было оружие, но все ржавое и кривое, может они когда-то были воинами, кто знает, сколько разума сохранилось в их головах.

– И как их не нашли? – там Владимира и стошнило.

– Да, видимо, не заходил сюда никто, место-то не хорошее, но там и людские останки есть. Может, они притащили, откуда, а может, местные подумали, что людей либо зверь какой убил, либо разбойнички. Лес все-таки, – окинул Добрыня деревья взглядом, – вот и не подняли тревоги. – Пойдем, Владимир. Чего встал?

– Да вот вспомнил, как мы берлогу тех кворков зачистили, – ответил парень.

– А, да нам там повезло, что они обожрались и спать уляглись, ну и Черныш молодец, – погладил орнит птицу. – Обезумевшие, всегда после того, как наедятся, сразу спать ложатся, привычка у них такая, запомни, паря. Потому, как жрут они без меры, мясо про запас не оставляют. Может, сон помогает пищу переварить? Ой, да пес с ними. Главное, про сон запомни.

– Учитель, все хотел спросить, почему вы носите кожаную бронь, а не железную? – спросил Владимир, подтягивия кожаную сумку покрепче и доганяя ушедшего орнита.

– Так в коже двигаться легче. Привычка еще с тех лет, ну и перья железо не любят, – сказал он, как будто это все объясняет. – Дышится в ней легче. Черныш, слетай на разведку.

Ворон с неохотой слетел с плеча Добрыни и полетел вперед, невысоко над деревьями.

– Учитель, а много поборников в Киеве? – спросил, догнавший Добрыню малец.

– Хватает. Хотелось бы больше, да народ не очень к нам идет, все сами решают, привыкли так бороться, только обезумевшие и измененные – это не тати и не медведи, а чутка страшнее. Но ничего, все наладится и будет у нас толпа таких вот ребятишек, как ты, – Добрыня взъерошил парню волосы.

– Надо прибавить, если хотим успеть, только по сторонам смотри, вдруг Черныш чего не углядел.

– Да чего там глядеть: лес, как лес, дома такой же.

Но Черныш ничего не углядел, кроме городка, к радости мальца. Городок был небольшой, но обнесен частоколом и на воротах стояли стражники, которые, увидев на груди у орнита знак поборника, (кулон с ромбом перечеркнутым мечами) пропустили странников без вопросов.

– Ну что ж, пойдем в корчму, а с утра к старосте, сдадим улов, – сказал Добрыня, предвкушая награду за рога.

В корчме было немноголюдно, только приезжие: пара купцов и пара местных крестьян.

– Мяса, капусты, комнату на двоих и да, мяса больше, – сказал с порога Добрыня.

– Кто это? Уж не Добрыня ли поборник? – сказал один из купцов.

– Неси воон за тот стол к этому купчишке, – улыбнулся, Добрыня и пошел крепко обнял немальнького такого человека, который в долгу не остался и тоже крепко обнял Добрыню.

– Угорь, старый ты пес, какими судьбами тут? – Спросил, присаживаясь, Добрыня. – Садись, малец, это мой старый друг Угорь.

– Да вот везу кое-что в Киев, всякое разное, в общем, – хитро прищурился купец и выпил из чарки, – выпей со мной меда. Мальцу не предлагаю, извини, парень. А ты, я так полагаю, ведешь его к себе на обучение?

– Это Владимир, сын Ратибора. Да, будет моим учеником. Очень смышленый малый, схватывает все на лету.

– Я знал твоего отца, парень. Он был хоршим воином и человеком, что бывает редко, я-то знаю. Жил достойно, так что не жалей мертвых, паря, жалей живых.

– Ладно, Владимир, ешь и иди спать, завтра рано вставать и дел много, и вообще, разговор будет не для твоих ушей, уж извини.

Владимир поднялся на второй этаж и вошел в комнату. Обычная комната с двумя кроватями и сундуком между ними. После ночевок в поле кровать так и манила парня. И он лег на кровать в чем был, только сапоги скинул.

– «Не для твоих ушей, завтра рано вставать» – передразнивал парень, – а если я не усну?

Но он уснул, как только лег. Внизу тем временем Добрыня спросил:

– Ну, что там слышно? Давно меня в Киеве не было.

– Да всякое болтают. Говорят, князь наш Святослав Игоревичь опять собирает дружину, хузар добивать, тогда-то не вышло, сам знаешь, – вздыхает купец. – Сколько добрых воев обезумело или умерло, хотя и у хузар так же, но все равно, какой уж там поход. А сейчас опять собрался с силами князь, и хочет доделать начатое, и ко всему что-то там странное у них в Итиле творится, – понизив голос, сказал купец. – Да и у нас тоже какие-то странные люди и не только люди объявились. Но у нас-то ладно, ни один из князей не изменился, а у ромеев вообще император орнитом стал, а они христиане там. В общем, страсть, что творится, вот такие дела, брат. Что, будешь парнишку натаскивать?

– Конечно, всему, что знаю, обучу. Ладно, Угорь, пойду и я. Бывай, друг, – сказал Добрыня и обнял купца.

Наутро они пришли к старосте.

– Держи шесть рогов диких кворков, – сказал Добрыня, высыпая добычу старосте на стол. Староста, молодой еще крепкий мужик с черной бородой, аж крякнул.

– Дык это ж по гривне за каждый рог, – повертел в руках особенно большой экземпляр, – эвона какой здоровый, это ж, какой тогда кворк был? Вы, видно, хорошие воины.

– Не маленький. Ты мне зубы не заговаривай, – не отреагировал на неприкрытую лесть орнит. – Ну, так, вроде, князь повелел или я ошибаюсь, староста?

– Да нет, все так, – с неохотой выложив гривны на стол, сказал тот, – а еще за работу возьмешься? Что-то наших коров губит, не жрет, нет, а только кровушку пьет.

– Коров или кровец тоже? – с прищуром спросил Добрыня.

– Только коров. – Обрадовано сказал тот, увидев заитересованность в глазах поборника.

– Ясно. Где у вас тут ближайшее болото?

– Там, – махнул староста, показывая на север, – возьмешься?

– Да. Три гривны. Пойдем, малец.

– А вы знаете, что это коров губит, раз так быстро согласились? – спрсил парень, как только они вышли на улицу.

– Знаю. Пиявцы – кроли с присоской вместо рта, кожа слизкая, без шерсти, как у пиявок, поэтому любят влагу, селятся у водоемов, любят болота, – сказал орнит, призывая Черныша, и продолжил. – Но они обычно жертв не убивают, это, видно, обезумевшие.

Подлетевший Черныш сел Добрыне на руку.

– Так, друг, ищи болото и норы пиявцев, – сказал орнит и что-то прокаркал еще, ворон устремился ввысь.

– Пойдем, малец. Бери палку длиннее и делай острогу.