Михаил Савеличев - Анизотропное шоссе

– Если бы не Панкрат, ты бы только мухоморов насобирал, – пробурчал толстячок. – Тебя весь научный коллектив поднял бы на смех.

– Научный коллектив, товарищ Панкрат, отличается особой тактичностью, – хладнокровно сообщил Григорий. – Главное в тихой охоте – не результат, а участие.

– Вот и славно. Значит, грибы я беру себе.

– Если они беспокоятся, можно позвонить, – прервал я пикировку новых попутчиков. – У вас есть телефон?

– Хм… – Григорий посмотрел на меня, потом повернулся к Панкрату, будто собираясь что-то спросить у того. Но толстячок воскликнул:

– Даже и не спрашивай!

– Нет, позвонить мы не можем, – Григорий сел ровно. – Наверное, это было бы любопытно. Лес, бездорожье и телефонная будка. И звонок, – он хмыкнул, покопался в кармане, но вместо ожидаемого мною мобильника достал пачку сигарет.

– И мне, – толстячок подался вперед, протянул руку. Григорий вложил в страждующую пятерню сигарету.

– Будете дымить, Дмитрий?

Спрашивать меня можно ли курить Григорию в голову не пришло. Будь здесь Зойка, она бы немедленно вспыхнула от подобной бесцеремонности и прочла большую лекцию о вреде пассивного курения и о том, как капля никотина убивает не только ни в чем не повинную лошадь, но и начисто отбивает у курящего заботу о ближнем и чувство такта.

– Нет, не курю, – сказал я, но попутчики намека не поняли и с видимым наслаждением закурили, приоткрыв окна.

– Вот так, дышишь, дышишь лесной свежестью и до того надышишься, голова болеть начинает, – сказал Григорий.

– Ничего, завтра пройдет, – хихикнул Панкрат. – Вы все сроки нарушили, Зевс рвет и мечет. Молнии. И в каждой молнии – крик души: доколе?

– Дотоле, – Григорий положил пачку сигарет на приборную панель. – На то он и Зевс – рвать и метать. Но пока аппаратура не даст гарантированно заданную точность, акт не подпишу.

– Подпишешь, – сказал Панкрат. – Шеф заставит. А потом будете еще полгода по башне Цандера вверх и вниз кататься, отлаживать калибровку.

У меня возникло странное ощущение. Я не понимал о чем они говорили, хотя можно предположить, что речь шла о какой-то исследовательской лаборатории, близкой сдаче важного проекта и связанными с этими треволнениями. Обычное дело. Но нечто в их разговоре царапало, беспокоило, раздражало.

– Вы простите нас, мы о своем, – вдруг сказал Панкрат, словно почувствовав мое состояние. – Но тут такое дело, понимаете?

– Понимаю, – согласился я. – Наука. Такое дело.

– А вы, простите, по какой части? – поинтересовался Григорий.

– По банковской, – сказал я. – Считаю деньги и, по большей части, не свои.

– В сберкассе, значит, работаете, – протянул Панкрат, как мне показалось с искренним сочувствием. – Счеты, железный Феликс, нарукавники.

Странные у него представления о современных банковских служащих, мелькнуло у меня. Но возражать не стал. Дух офисного прозябания передан безукоризненно. Однако Григорий тоже что-то почувствовал.

– Все работы хороши, – сказал он. – Выбирай на вкус. У нас ведь не медом все намазано. Порой в такую глушь сошлют, хоть волком вой. Позавидуешь даже работникам сберегательной кассы… – тут он сообразил, что вновь невольно поддел меня. – Простите, право. Я не хотел.

– А кем вы мечтали стать в детстве? – опять встрял Панкрат. Моя профессия не давала ему покоя. Похоже, он искренне не понимал, как подобным можно заниматься. – Не в банке же работать?

– Нет, не в банке, – усмехнулся я. Но отвечать не торопился. Задумался. А кем, действительно?

Астрономом? Да, было дело. Книжки читал про звездное небо. Фантастику глотал. В бинокль на Луну и звезды смотрел. Но все как-то несерьезно, все равно. Страсти не было, что ли? Странно устроена жизнь – мечтаем об одном, а делаем совершенно другое. Кто в детстве мечтал стать уборщицей? Или золотарем?

Словно угадав мои мысли, Григорий покачал головой:

– Ну, Панкрат, не максимизируй. Мало ли кто кем мечтал стать? На то они и мечты, чтобы не исполняться.

– Не суди по себе, – обиделся толстячок. – Вот я, например. Кем хотел, тем и стал.

– Инженером лифтов? – хмыкнул Григорий. – Однако…

– Космонавтом, – буркнул Панкрат.

– Вы – космонавт? – Я недоверчиво посмотрел в зеркало заднего вида. Панкрат поморщился.

– Не слушайте вы его, – сказал Григорий. – Лифтовое хозяйство – это еще не космонавтики. Как и собаководство.

– При чем тут собаководство? – не понял Панкрат.

– Ну, Белка со Стрелкой в космос летали?

– Летали.

– Вот, – веско сказал Григорий и постучал по пачке сигарет. Только теперь я обратил внимание на изображенную на ней собачью голову. Сигареты «Друг». Красная картонная коробочка, а не бумажная пачка в целлофане.

– Так что, по-твоему моряком может считаться только тот, кто пересек Атлантику под парусом, а кто переплыл ее на теплоходе вовсе и не моряк?

– Неточная аналогия, – возразил Григорий. – Не переплыл на теплоходе, а пересек на самолете. Ту сто сорок четыре.

Панкрат помолчал. Видно было – крыть ему нечем.

– А вообще, Дима, не переживайте, – неожиданно сказал Григорий. – Если работа нравится, так тому и быть. Надо ведь кому-то и в сберкассе пребывать… – последнее слово он сказал так невнятно, что мне послышалось «прозябать». Все же эти странные ребята меня искренне жалели.

Вот и Зойка об этом пилила. В том смысле, что не надо прозябать, а надо себя показать. Проявить в полный рост. Добиться повышения. Перевода в головной офис. А там… что там она не говорила, только глаза закатывала. А мне в голову немедленно проникала крамольная мысль – как хорошо, что мы не женаты. Одно дело – товарищеский совет, и совсем другое – совет супруги. Я ей даже боюсь про свой прокол говорить, когда столь досадно ошибся в расчете приехавшего из тайги парня. Он на всю бригаду деньги получал, а тут – конец дня, и не просто дня, конец рабочей недели, завтра воскресенье, все расслаблены и предвкушают. По-хорошему следовало его завернуть, приходите завтра, мол. Точнее – послезавтра. Но незадолго до его появления в офисе у меня состоялся разговор с начальником, в котором тот намекнул, что на меня имеются серьезные виды, вот я и размяк душой и сердцем. А заодно и разумом. Обсчитался и выдал лишнего. Хорошо, парень честный попался – пришлось слать в тайгу телеграмму с просьбой вернуть часть нажитого непосильным трудом дровосеков. Иначе пришлось самому туда тащиться. В глушь. В тайгу. Но после этого случая намеки со стороны начальства пресеклись. Наверное, передумали. Пока.

А что случилось, если бы действительно пришлось тащиться в тайгу?

– Здесь, – сказал Григорий, но, задумавшись, я проехал еще и только затем остановился на обочине.

– Извините, – сказал я, осматриваясь. – Не замечал раньше здесь развилку. И указателей нет…