Яков Нерсесов - «Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова, его кумира, короля-викинга Карла XII и его врага, короля-полководца-музыканта Фридриха II Великого

Фиаско Левенхаупта под Лесной (его главный недруг в армейском руководстве Реншёльд открыто и не беспочвенно указывал ему на недопустимую медлительность передвижения и расшатанную дисциплину) , безусловно, подмочило его полководческую репутацию у шведского короля. Но последний в ходе русского похода явно испытывал нехватку толковых военачальников высшего звена и «закрыл глаза» на промашку Левенхаупта, вскоре переподчинив ему всю пехоту. Левенхаупту не повезло: капитулировав с остатками шведского воинстве под Переволочной, он попал в немилость к своему королю (не помогло даже активное ходатайство весьма влиятельной бабки Карла XII). Монарх был неумолим: Левенхаупт (Карл по-армейски фамильярно звал его «Левен») – виноват. И ему нет прощения.

Последние 10 лет жизни Адам-Людвиг провел в русском плену, где и умер в Москве на 60-м году жизни от тоски и мрачных видений, оставив после себя любопытные мемуары, в которых критично разобрал весь ход Северной войны. Уже после войны его прах все же перевезли на родину, где и захоронили в Стокгольме со всеми воинскими почестями.

И все же, именно, Левенхаупт, наряду с Магнусом Стенбоком (? – 23.2.1717), очевидно, бывшим самым способным военачальником Карла, не без участия ревнивого Реншёльда и хитрющего Пипера, так и остался на вторых ролях в шведской армии…

Этот высокий, узкобедрый, широкоплечий молодой король-солдат с зачесанными наверх рыжеватыми волосами поражал современников: он не терпел роскоши, ходил без парика, с дешевым черным платком на шее вместо столь модного тогда импозантного галстука, в простом поношенном синем солдатском мундире, прожженных порохом желтых кавалерийских брюках, кое-где уже потертых высоких ботфортах из грубой кожи, украшенных огромными шпорами и с поднятыми отворотами, доходившими до половины бедра, с левого бока у него свисала до самого пола очень длинная тяжелая шпага, которая постоянно бряцала, если пол был каменный.

… Поскольку молоденькие адъютанты Карла XII стремились подражать своему королю манерой ношения холодного оружия, то перезвон стоял изрядный и был любимой музыкой Его Королевского Величества после скрежета металла о металл во время сабельной рубки!!!

Его пронзительно-синие глаза смотрели очень спокойно и почти не мигая, а на полных губах чисто выбритого лица почти всегда играла улыбка человека, знающего себе цену и прекрасно разбирающегося в людях. Со своими подчиненными он всегда был подчеркнуто ровен и выслушивал все их возражения и советы. Правда, поступал почти всегда так, как считал нужным. И долгое время никто в его военном окружении не оспаривал его приказов: многолетние беспрестанные победы приучили шведских офицеров к беспрекословному выполнению указаний их непобедимого короля.

… Кстати, сказать , крайне скрытный, король не любил делиться планами даже с близкими друзьями. Его отменная память позволяла ему и через много лет после одной встречи с человеком вспомнить того и даже назвать его имя. Со временем его необычайная твердость превратится в удивительное упрямство, справедливость – в тиранию, а щедрость – в необъяснимую расточительность. Шекспир, как известно, предположил, что честный человек бывает один на 10 тысяч! Среди королей, как вы понимаете, этот процент и вовсе крайне низок, поскольку их государственная мудрость плохо уживется с моралью. Любопытно, но Карл считал, что «счастье может изменить, но нельзя перестать быть честным человеком»…

Он вел спартанский образ жизни: ему случалось по нескольку недель не раздеваться и не снимать сапог. Зимой и летом он ходил с непокрытой головой. Кирасу и шлем Карл не надевал даже в бою, мотивируя это тем, что хотел бы умереть как его прославленный прадед Густав-Адольф: во время лихой кавалерийской атаки.

… Между прочим , смерть шведского короля Густава II Адольфа(1594 – 1632), по прозвищу «Северный лев» и нелепа, и героична! Он погиб в ходе кровопролитного сражения Тридцатилетней войны (1618—1648) на плоской равнине у небольшого купеческого городка Лютцен (в 25 км юго-западнее Лейпцига) между его шведскими войсками и армией Католической лиги онемечившегося чеха из Богемии, генералиссимуса, граф Альбрехта Венцеля Евсевия фон Вальденштейна (1583—1634), более известного как Валленштейн (по прозвищу Мефистофель ) 16 ноября 1632 года, ставшего последним в полководческом наследии «Северного льва»! Тогда во время боя на левом фланге его армии сложилась критическая ситуация! Ее усугубило появление на поле сражения вражеской 4-тысячной кавалерии лучшего кавалерийского начальника той поры Готфрида Генриха Графа цу Паппенхайма (Паппенгейма). Мгновенно оценив обстановку, он бросил свою легкую конницу громить вражеские обозы, чтобы вызвать панику у Густава Адольфа в тылу, а сам со своими знаменитыми черными кирасирами на огромных вороных конях, помчался на закачавшийся левый фланг врага. Кирасиры Паппенхайма не стали бесполезно разряжать свое оружие издалека, а на полном галопе обрушились на врага, и, разрядив свои пистоли в упор, яростно врубились в его ряды. Уступавшие им в экипировке шведские всадники на своих не столь рослых конях оказались отброшены назад. Казалось, масштаб контрудара черных кирасир Паппенхайма был таков, что шведы не только прогнутся, но и беспорядочно побегут. И все же, этого не случилось: шведская пехота с ее батальонной артиллерией открыла такой плотный огонь, а конный резерв столь стремительно вышел во фланг потерявшим строй черным кирасирам, что весь их недавний успех оказался быстро сведен к нулю. Более того, сам Паппенхайм – душа и заводила стремительного броска на левый фланг шведов оказался сражен ядром в грудь. Захлебывающегося кровью лихого кавалериста успели вывезти в тыл, где он вскоре скончался в своей карете. Воодушевленные было вдохновенной конной атакой своих кирасир, войска фон Валленштейна остановились и уже больше не помышляли об атаке. Тем более, что на «проблемный» левый фланг примчался во главе отборного конного Смааландского полка сам шведский король: ему успели донести, что происходит у него слева! Порывистый Густав Адольф так стремительно кинулся исправлять ситуацию, что в зависшей над полем боя туманно-пороховой гари оторвался от своих кавалеристов. Выскочив из завесы порохового дыма и тумана лишь с тремя свитскими офицерами, он оказался на виду и стал идеальной мишенью. Тут же мушкетная пуля попала ему в левую руку, раздробив ее. «Ничего! За мной!!» – крикнул король и в одиночку бесстрашно бросился на врага. Но тут другая пуля угодила в его коня, который от боли понес своего седока в самую гущу вражеских кирасир. Король получил колотую рану в бок, а затем кто-то из кирасир Паппенхайма выстрелил ему в спину. Пуля прошла навылет. Полумертвый король выпал из седла, но зацепился шпорой за стремя и раненая лошадь потащила его по полю. Оказавшийся рядом с королем герцог Франц-Альберт Саксен-Лауенбургский попытался было спасти его, но на него навалились сразу четыре вражеских кирасира и ему пришлось отбиваться, спасая уже свою жизнь. Когда королевский скакун наконец остановился, кто-то из врагов сделал «контрольный выстрел» в голову короля: пуля вошла между правым глазом и ухом и добила «Северного льва». Ярый приверженец кавалерийского боя с холодным оружием погиб от… огнестрельного оружия. Когда его конь, мечущийся по полю от боли в раненной шее, выскочил из клубов дыма и тумана с пустым и окровавленным седлом, шведские ряды вздрогнули от ужасного предчувствия, но не отступили и довели битву до победного конца. А тело раздетого мародерами до рубашки шведского короля обнаружили той же ночью под грудой трупов…