Азат Ахмаров - Сенсоры, или Шагом марш, товарищи миллионеры!

– А давайте, проведём тест на грамотность?

– Давайте, но это вообще-то несерьёзно, мы по языку отличницы, – уверенно, со снисходительной улыбкой, сообщила Алёнка.

– Ну, у меня тест, как сказать, шуточный вроде бы – но, кто ошибается, целует профессора!

– А кто у нас профессор?

– Я, конечно – что, вы видите здесь ещё кого-то мужского рода и интеллигентного вида?

– Так-то профессор может быть и женщина, – логично поправила меня Лола.

– Мадам, не буду с вами спорить. У вас такие два аргумента под сорочкой!

– И вино у мадам крепкое – так в голову ударило, – честно признались студентки. – Но давай, спрашивай свои вопросы.

– Итак, первый вопрос, детский: – «А» любит «Б», «Б» любит «Ц»? Что делать «А»?

Девчонки задумались.

– А где труба?

– Какая труба?

– Ну, там, «А» и «Б» сидели на трубе…

– Нет, у меня другой вариант, без трубы – ну что, сдаётесь?

Профессионалки от русского языка сморщили симпатичные лобики (Гусары, молчать! Не лобки!)

–… Сдаёмся!

– …Внимание, барабаны, дробь… и правильный ответ: – «Найти какую-нибудь другую «Б»»!

Сначала захохотала Лола, потом дошло до остальных и они, хихикая, покраснели ещё больше, чем от вина.

– Итак, дамы – кто первый целовать профессора?

– Только не взасос и без языка,– засмеялись девушки, а скромная Алёна коварно засверкала синими глазищами.

Почему всегда ко мне пристают или толстые, или сисястые – терпеть не могу ни тех, ни других. Эта пухленькая и грудастая Ирина, набравшись винишком и отодвинув своим крупным телом от меня Ларочку и Алёну, так присосалась в меня своим поцелуем, что все обалдели.

Вообще-то, я никогда не любил целоваться, и всегда делал это только для партнёрши. Хотя худенькое и стройное женское тело целовать мне всегда нравилось, особенно шею или грудь, или животик, или попочку, или наоборот, попочку, потом животик, потом грудь и шею… (чё-то меня зациклило)… Похоже, я, да и вся остальная компания уже была, как говориться, «в зюзю»!

– Блин, Ирина, успокойся уже, хватит микробами меняться! – одёрнула подругу Алёнка.– Ты сама сейчас похожа на какую-то «Б»!

– Ну-ну, наша Алёнушка, такая вся скромненькая и щепетильная – как в сказке «Морозко», – тут же отомстила толстушка. – Забыла, как я тебя от Миши прятала?

– Девочки, давайте без крайностей, – заступился я за Алёну. – Мы же здесь все друзья!

– Ну, как сказать, – вмешалась Ларочка, – Мне бы хотелось большего! Не люблю заниматься сексом с друзьями!

– Опачки! – когда она произнесла эту фразу, всем присутствующим выпивохам всё стало понятно. – Типа, мы не друзья, а любовники!

Но вслух этого никто не сказал, конечно – студентки были не так воспитаны, а Ларе я показал кулак! Лара сразу же прониклась (всё-таки высшее образование и частое общение с интеллигентными мужчинами) и снова предложила выпить:

– Семь раз отпей, один раз отъешь!

Никто уже особо не сопротивлялся – только я сделал вид, что пью. Потому как понял, что мне понадобятся сегодня все мои мужские силы.

Я зря старался – было уже поздно – мозг уже был напитан спиртовыми эфирами, и поэтому остальную вечеринку я помню какими-то фрагментами. Например, кто проигрывал в литературной викторине, которую я не преминул провести – тот вставал на четвереньки, и с воплями «я – луноход «один»!» гордо дефилировал вокруг стола. Причём, кто из болельщиков начинал хотя бы хихикать, должен был встать следом и, скандируя «я – луноход «два»!», маршировать в той же позиции. Через пять минут по квартире печатало шаг целое стадо луноходов, периодически останавливаясь по команде: «я – луноход «один» (два, три, четыре), иду на стыковку!» При стыковке «луноходы» должны были целоваться и отмечать «место стыковки» «радиозондами» в виде деталей своей одежды. Девушкам даже не помог закон – «девушка одевается особенно тщательно тогда, когда знает, что будет раздеваться».

В конце конкурса только я оставался в плавках – остальные прикрывались ванными полотенцами. Но потом даже студентки уже не контролировали себя и танцевали макарену полностью обнажёнными, глядя на заводилу – мисс Лолу, которая отжигала по-полной:

– Жила-была девушка – Робин Гуд, у богатых брала, бедным давала…

Потом в памяти всплывает ещё один из эпизодов наших сексуальных игр, когда я как бы был водителем лимузина, а они пьяными выпускницами. Причем я был пожилым и женатым, а они развратными и ненасытными. Для начала они стали в зеркало заднего вида показывать мне то язык, то свои маленькие сисечки, а потом и всё остальное. Вот стервы – я же пожилой человек, у меня внуки и сердце слабое…

Дальше всё пошло очень бурно даже для меня, искушённого ловеласа. Пьяные девчонки хороши тем, что когда они в группе, глядя на подруг, стараются их обогнать и начинается такая цепная реакция, что мама не горюй! Хорошо, что утром они мало, чего помнят.

Подробности я тоже плохо помню, но мне кажется, что весь процесс стабилизировался, по-крайней мере за всем следила опытнейшая Лара. В общем, сначала было хорошо, потом два раза очень хорошо, а потом стало так хорошо, что до сих пор плохо.

– Как-то я неправильно себя веду, – подумал я, пощупав правый бок, и засыпая. – У меня всего третья глава, а печень уже подсажена.

Я привык просыпаться рано, и обнаружил прелестную картину в стиле Густава Курбе, из трёх совершенно голых девушек.

А ведь какими скромницами сначала казались мои спящие студентки! Я всегда подозревал, что в каждой девушке живет стерва, дура, ведьма, ангел и прекрасная бабочка. Что разбудишь, то и получишь. Мне пришлось будить с утра трёх вялых и больных гусениц.

Завершало утреннюю пикантную картину прекрасное тело усталого, но довольного бизнесмена. Кстати, тоже с голой попой.

Про попу это я не просто так сказал – приключения на неё начались сразу, как только мы вышли со студентками из подъезда Лары.

Оказывается, какая-то, пока неизвестная мне, сука из Лариных сотрудниц с вокзала, за плату малую, как говорил незабвенный Жеглов, сдала место проживания мамы Лоры. Правда, квартиру она не помнила, только подъезд, поэтому мстительным хохлам пришлось до утра ждать меня на выходе.

Я, естественно, ничего такого не ожидал, и поэтому даже не успел сгруппироваться – только мелькнула летящая в меня сзади бейсбольная бита. Я так сначала немножко удивился, потом быстро отрубился, и очнулся уже в каком-то подвале, качественно привязанным к стулу.

Всё дальнейшее напоминало мне инферно* постсоветского периода и протекало, как в перестроечных фильмах. Ко моему стулу, скалясь во все свои 20 гнилых, как поганки, украинских зуба, подошёл главный хохол – здоровый такой мужик, лет 50-ти, с большим лысым черепом и шрамом на лице: