Дмитрий Колосов - Император открывает глаза

– Скоро все образумится, царь Клеомен! – говорил офицер, потягивая из кубка терпковатое вино. – Скоро ты выйдешь отсюда. Скоро!

Так и в последний раз.

– Скоро!

Похлопав царя по плечу, Птолемей удалился. Стражник прикрыл за ним дверь, и в этот миг неведомая сила заставила пленника приникнуть ухом к этой самой двери. И он нечаянно услышал слова, расставившие все по своим местам.

– Господин, как дальше мне обращаться с этим пленником? – Это спросил солдат, заметивший расположение гостя к царю Клеомену и потому полагавший, что узники вправе рассчитывать на поблажки.

– Как с опасным и коварным зверем! – вот что ответил Птолемей, сын Хрисерма, называвшийся другом.

Эти слова решили все. Клеомен передал их друзьям – отважному Пантею, верному Гиппиту и еще семнадцати, что были с ним. Окинув внимательным взором помрачневшие лица товарищей, Клеомен спросил их:

– Что будем делать?

– Лучше погибнуть, чем закончить свои дни здесь! – ответил Пантей, некогда первым ворвавшийся во вражеский Мегалополь.

– Ни к чему погибать, если мы можем победить! – возразил не менее отважный, но более рассудительный Гиппит.

– Что ты предлагаешь? – спросил царь.

– Захватим город и дадим александрийцам нового, более достойного повелителя.

– Ты думаешь, это удастся?

– А разве у нас есть выбор? – вопросом на вопрос ответил Гиппит. – Если не удастся, мы просто умрем. Это несложно.

– Что думают остальные? Остальные были согласны.

– Лучше победа, чем смерть! Лучше смерть, чем бесчестие! – сказали они.

– Решено! – подытожил царь. – Еще не все кончено!

Так как надзор за узниками был не очень строгий, они связались с родными, и те передали им мечи. Одновременно по приказу Клеомена по городу был пущен слух, будто царь намерен вернуть свою милость спартиатам. Сосибий лишь похохатывал, когда ему донесли об этом.

– Пусть и не надеются!

Но остальные поверили. Поверила и стража, какой то и дело перепадали вкусные куски с блюд, будто бы присланных в темницу с царского стола. Тюремщики жадно пожирали куски мяса и сладости, хваля Клеомена:

– Хороший он человек, этот спартанец! И в опале, и в милости, не забывает о нас, простых солдатах!

Все шло, как надо. Узники лишь ждали удобного момента, когда царь и верный слуга его Сосибий отбудут из столицы.

И такой случай представился. Птолемей отправился на ежегодные жертвоприношения в город богов Каноп. Сосибий сопровождал повелителя.

– Иного шанса у нас не будет! – решил Клеомен.

Пленники заказали роскошный ужин и много амфор с изысканным сладким вином. Принесшие угощение слуги объявили, что яства присланы по приказу царя Птолемея.

– Царь благоволит к спартанцам. Скоро их ждет великий почет! – кричали они.

Клеомен весело улыбался, когда пыхтящие от натуги стражники расставляли полные всяческой всячиной блюда.

– Пожалуй, нам будет слишком много. Мы готовы разделить с вами нашу последнюю здесь трапезу! – объявил он тюремщикам.

– Хвала тебе, о Клеомен! – обрадовано закричали они. – Вот уж вправду, достойный человек! Да будут долги твои дни!

– Да будут! – согласился спартиат.

Славя Клеомена, стражники удалились к себе и принялись пировать. Непривычно изысканные яства и крепкое вино опьянили воинов. Одни уснули, свалившись со скамей на пол, другие, горланя песни, бродили по вымощенному камнем двору.

– Пора! – решил Клеомен.

Вытянув из вороха одежд меч, царь устремился к заботливо распахнутой тайным помощником двери. Друзья последовали за ним. Пред тем, как выскочить на двор, каждый из спартиатов распустил на правом плече шов хитона, чтоб было удобнее орудовать острым клинком.

– Мы победим! – воскликнул Клеомен. – А если и умрем, то сделаем это красиво! Еще не все кончено!

Разметав полупьяных часовых, бунтовщики рассыпались по улице.

– Свобода! – кричали одни.

– Долой Птолемея! – орали другие.

– Да здравствует царь Клеомен! – восторженно кричал отважный Пантей.

Слыша эти крики, прохожие разбегались в стороны. Лишь несколько случайно шедших по улице воинов попытались загородить путь спартиатам. Один из них ранил в бедро Гиппита и тут же пал под ударами мечей. Прочие, побросав оружие, бросились бежать.

– Победа! – ликовали бунтовщики.

Взгромоздив раненого на подвернувшуюся по случаю лошадь, они продолжили свое победное шествие. Тут-то и повстречался им Птолемей, сын Хрисерма. Он шествовал по своим делам и, увидев разъяренных спартиатов, попытался скрыться. Но быстрые на ногу Пантей и Филоксен поймали беглеца.

– Так что, друг Птолемей, – зловеще заговорил подоспевший Клеомен, – ты приказал обращаться со мною, как с диким зверем?!

Сын Хрисерма не успел ответить. Удар, и царский меч мягко вошел в живот офицера. Пятная мостовую жирно блестящей кровью, тот рухнул. Навстречу, по улице бежали воины, числом два десятка во главе с начальником городской стражи. Вооруженные копьями и щитами, они рассчитывали без труда одолеть бунтовщиков. Но они не учли, сколь неодолима ярость людей, уже свыкшихся с мыслью о близкой смерти. Короткий бой завершился победой спартиатов. С десяток стражников во главе с командиром распластались на земле, прочие с криком бежали.

Ликующие спартиаты окружили своего вождя.

– Куда теперь?! – закричал Пантей, сразивший троих врагов.

– К тюрьме, – после краткого раздумья решил Клеомен. – Освободим узников, они примкнут к нам. Еще не все кончено!

Бунтовщики продолжили победоносное шествие по улицам Александрии. Они кричали прохожим, призывая тех взять оружие и примкнуть к восстанию, но прохожие, которым не было никакого дела ни до своего, ни до чужого царя, разбегались. В этой жизни им вполне хватало своих неприятностей, чтоб перекладывать на хребет еще и чужие.

Ворота тюрьмы оказались заперты. С предвратных башен летели стрелы. В соседнем проулке показались воины – много воинов. Опомнившийся фрурарх спешил восстановить порядок.

– Вот и все! – сказал Клеомен. – Мы получили свободу, но, похоже, потеряли жизнь.

– Так продадим же ее подороже! – закричал Пантей, воинственно размахивая окрашенным кровью мечом.

– Зачем отнимать жизни у тех, кто не сделали нам ничего дурного? Мы восстали не против них, – рассудительно сказал царь. И все поняли его.

Первым заколол себя Гиппит. Он ударил умело – с размаху в левую грудь – и совсем не мучился. Вторым ушел Филоксен. Он оказался не столь ловок, и Пантею пришлось добить товарища ударом в шею.

Один за другим спартиаты падали наземь, окрашивая серую равнодушную брусчатку алыми разводами. Клеомен подставил грудь под удар друга Пантея.

– Твоя рука тверда! – сказал он. – А я боюсь промахнуться!