Лилит Мазикина - Цыганские сказания. Собранные и записанные в различных областях Венской Империи
- Название:Цыганские сказания. Собранные и записанные в различных областях Венской Империи
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785005045737
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лилит Мазикина - Цыганские сказания. Собранные и записанные в различных областях Венской Империи краткое содержание
Цыганские сказания. Собранные и записанные в различных областях Венской Империи - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Лиляна!
– А? – кротко отзываюсь я, пошатывая конструкцию для проверки.
– Отойди. Принеси мне ящик с инструментами.
– Да тут болтов нет.
– Тогда просто отойди. Чаю попей. Накорми ребёнка.
С мрачным видом Кристо берёт инструкцию и разглядывает. Надо бы запомнить этот способ отвлекать мужа от споров на слишком уж острые темы. Я нарочито потираю поясницу и вздыхаю. Он становится ещё мрачнее и тянет из коробки раму для занавески. Ну… полчаса-час покоя у нас есть. Я ухожу на кухню, включать чайник. «Ребёнок» не заставляет себя ждать; отвернувшись от кухонного стола, я обнаруживаю её развалившейся на моём любимом стуле.
– Ты пьёшь чай или кофе?
– Кровь. Как и ты.
Малолетка решила повыпендриваться. Что бы она понимала в крови – неинициированная…
– Я не пью кровь. Я её жарю.
– Зря. В этом есть что-то от бульона из кубика и молока из порошка, не находишь?
– Чай или кофе?
– Шоколад есть?
– Нет.
– Тогда кофе. Со сливками и сахаром.
Я непроизвольно морщусь: вдруг стало неприятно, что она пьёт кофе точно так же, как я. Жестяная банка с заварным кофе – на кухонном столе. Сливки, масло и ежевичный джем – в холодильнике. Чашки и тарелка с печеньем – в шкафчике наверху; мне приходится встать на цыпочки, чтобы достать их.
– Ну ты и коротышка, – комментирует Катарина Рац. Я ставлю чашку и печенье перед девчонкой, глядя ей прямо в глаза. Когда-то мне это помогало укрощать нахалов, но на сиротку мой взгляд не производит ни малейшего впечатления. Она спокойно, не опуская глаз, берёт одно печенье и принимается намазывать его маслом. Я обрываю игру в гляделки, поворачиваясь к кухонному столу за банкой с кофе и чайной ложкой.
– Не думай, что сможешь быть в безопасности, просто запираясь на ночь или пряча от меня хлебные ножи. Отнять твою жизнь одним ударом было бы слишком просто.
Отчего-то Катарина Рац говорит со мной на сербском языке. От кого она прячет смысл своих слов? – от тёти Дины? Но если услышит Кристо, который сербский понимает, он может запросто пересказать всё мачехе. Или я могла бы пересказать сама, например.
Я отмеряю кофе во все три выставленные на обеденный стол чашки. Добавляю сахар, даже не спрашивая, сколько обычно кладёт Катарина. Чайнику надо немножечко остыть, крутой кипяток убьёт весь аромат. Я пока что вскрываю ножницами пакет со сливками.
– Я буду отнимать твою жизнь по кусочку. День за днём. Крошечка за крошечкой. Пока однажды ты не обнаружишь, что у тебя ничего не осталось.
– Пока тебе лучше крошечку за крошечкой поднять со стола, потому что ты ешь, как маленький поросёнок. Пододвинь блюдце и не чавкай.
– Не указывай мне.
– Не вынуждай меня.
Сиротка усмехается, одним движением расплющивая печенье о столешницу.
– Девочки? – свекровь заходит на кухню и приостанавливается в дверях, внимательно оглядывая наши лица. – Вы же не ссоритесь в моём доме, верно?
Катарина, хмыкнув, дёргает плечом и отворачивается. Я предлагаю тёте Дине кофе.
Сиротка. Сиротка. Сиротка. Чёртова сиротка. Я вбиваю это слово в упругий ворс. Мне плевать, как быстро он вытрется. Плевать. Плевать.
Хлеще Катарины только Тот. Я обнаруживаю его в четверг в своём кабинете; более того, в моём кресле и за моим столом.
Он сидит, живописно-небрежен – как всегда, в образе поэта начала прошлого века. Пышные тёмные волосы почти до плеч, с крохотной косичкой на затылке прямо поверх романтической шевелюры; светлый шёлковый шарф, узкое типичной карпатской лепки лицо. Иногда он кажется мне до невозможности похожим на своего деда, а иногда, как сейчас, не более чем карикатурой на него.
– Садитесь, – кидает он мне, даже не думая освободить моё законное кресло. – У нас будет разговор.
– Что ж вы так утрудились, господин Тот? – самым елейным тоном вопрошаю я, элегантно опускаясь на стул для посетителей. – Как мой непосредственный начальник, вы меня и вызвать могли. Тем более, что мне привычнее бывать в подземельях, чем вам – в наших смертных палатах.
– Не ёрничайте, – Тот раздражённо вертит мою, к слову сказать, перьевую ручку, выдерживая паузу, во время которой я пытаюсь сообразить, что именно могло его вызвать сюда, да к тому же в таком дурном расположении духа. Нет, теперь-то точно не моя провинность. Опять враги императора шалят? Интересно, а у императора действительно есть враги? Мне лично всегда казалось, что всем на него… всё равно. Не брать же в расчёт одиночный пикет в Магдебурге.
– Какого дьявола вы устроили тут в понедельник? Вас муха укусила? Или у вас особые дни? – некрасиво подёргивая углом рта, осведомляется Ладислав. Хм?
– А что было в понедельник? – искренне спрашиваю я. Тот кидает на меня испепеляющий взгляд.
– Какого чёрта вы переправляете мои приказы? Какого адского ада вам вообще понадобилось совать в них нос?
– Прекратите чертыхаться. На вас это смотрится чересчур опереточно. И я не помню, чтобы интересовалась вашими приказами; напротив, я перечитывала и правила только те, на которых стоит моя подпись.
Обычно я совсем не чувствую в себе такую боевитость. Но за два дня барышня Катарина Рац изволили меня довести до состояния почти идентичного тому, в котором совершаются ужасающие преступления против личности и особенно её здоровья. Пока Кристо возил тётю Дину к какой-то её родственнице, Ринка бродила за мной по пятам и вслух сравнивала каждое моё действие и каждое моё предпочтение с действиями и предпочтениями своей матери – конечно же, куда более совершенной, чем я, грешная. Во мне накопилось столько раздражения, что я с наслаждением сцеплюсь с Тотом, даже если он потом меня раздавит, как козявку. Я к тому времени уже выпущу пар и буду спокойна, умиротворена и полностью равнодушна к внешним обстоятельствам – а внутренние Ладиславу неподконтрольны.
– Вы прекрасно понимаете, о чём я говорю, Лилиана! Если вам что-то дали подписать – значит, вы должны подписать именно это, поскольку за вас уже подумали, как надо, и подумал некто гораздо более умный и опытный, чем вы, позвольте заметить!
Стальной корпус замечательной сувенирной ручки с филигранной чеканкой в пальцах вампира неровно треснул. Невероятно. Тот никогда не казался мне настолько эмоциональным.
– Кроме того, – Ладислав, нахмурившись, рассматривает покойную ручку, – ваше любопытство замедляет исполнение приказов. Будьте добры удовлетворять его хотя бы после того, как дадите документу силу.
– Некто умный и опытный, – с моего языка буквально точатся миро и мёд, – торопясь запустить исполнение очередного приказа, не продумал таких простых деталей, как экономия времени за счёт отказа от чрезмерной формализации обращения эвакуирующих к эвакуируемым и использования кодового слова опасности, которое также частично предотвращает возможность похищения юного князя Галицкого и его нянек под видом эвакуации. Более того, некто умный и опытный не подумал о том, что критическая ситуация может продлиться достаточно долго для того, чтобы ребёнок стал страдать от жажды и по этому поводу орать, брыкаться и отвлекать собственную охрану.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: