Виктор Пимкин - Дульсинея Орловская

Только успел Ленька вернуться в свою хату, зажечь лампу, да занавесить окошки, как следом за ним влетела запыхавшаяся Зинка и бросилась к нему на шею, срывала с себя и с него одежды и тянула в постель. Спешила заняться с ним любовью, так как боялась, что вдруг проснется ее благоверный, заметит ее отсутствие и сразу сообразит, к кому она убежала и опять начнет ее учить. То, что отвесит несколько тумаков, это ее мало беспокоило, как-то привыкла, а вот то, что мог наставить ей синяков на видном месте, как-то было неудобно перед товарками.

Ленька был ее первым мужчиной, с ним она начала заигрывать еще в шестом классе. Сама затаскивала его в темный угол и разрешала тискать и лапать себя, а по настоящему, по-взрослому отдалась ему в начале седьмого класса. Когда он уезжал надолго в город, чтобы учиться там, в индустриальном техникуме, то Зинка на время его отсутствие находила замену, так как уже не могла долго оставаться без мужчины. Из всех мужиков Ленька оказался самым лучшим любовником, поэтому, когда тот возвращался в деревню, то всегда старалась найти время, чтобы заняться с ним любовью. Даже выйдя замуж за его лучшего друга, она все равно находила момент и сбегала от своего законного супруга, чтобы броситься в объятия своего первого любовника.

Время встречи закончилось. Зинка недовольная этим, вылезла из горячей постели, быстро оделась и шустро побежала домой, гадая, какой будет завтра день, с тумаками или без них. А когда она, наконец, ушла, Ленька встал следом с постели, облегченно вздохнул, и закрыл за ней дверь. После этого, потянулся и отметил для себя, что все было хорошо, но на этот раз ему любовных приключений было более чем достаточно.

На следующий день продолжил собирать вещи, упаковывал их узлами, и складывал в углу комнаты. Из погреба принес продукты, которые также думал забрать с собой. Правда не все получится вывезти, многие вещи останутся в хате до следующего его приезда. Да и не все продукты он сможет также увести с собой, понимал, что они наверняка здесь пропадут. Жалко, а что делать, там, в Москве, у него нет такого вместительного погреба. И в квартире тоже хранить не получится, все пропадет.

А пока, чтобы защитить хату от непрошеных гостей, принес ящик с инструментом, затем доски и принялся заколачивать крест-накрест все оконные проемы, двери, ворота, все, что может закрываться и открываться.

Вечером зашел Володька и сообщил, что ему разрешили выезд в Москву и оформили путевой лист, так что они могут послезавтра заняться перевозкой вещей. Ленька хотел было предложить выпить по стаканчику самогонки, но гость отказался, сославшись на то, что всегда перед дальней дорогой он несколько дней воздерживается от приема любого алкоголя. Затем попрощался и пошел к себе домой.

Оставшись в одиночестве, решил перекусить всем тем, что осталось с поминального стола. Плесканул в стакан немного первача, выпил, закусил. Вроде бы основное все сделал, но на душе как-то было пусто. Никому вдруг стал не нужен, и пожалеть его некому, и от этой пустоты даже выть захотелось.

Его взгляд блуждал по всей комнате, и вдруг остановился на маленьком сундучке. Он помнил его еще с детства, там лежали какие-то бумаги, которые тогда не вызывали у него никакого интереса. Хотел продолжить осмотр дальше, но что-то остановило его и заставило вернуться и заглянуть в этот таинственный сундучок.

Память не обманула его. Действительно там лежало большое количество различных бумаг, увидев которые желание прочесть их сейчас или просто просмотреть моментально пропало. Под ворохом бумаг, заметил, какую-то старую, потертую жестяную коробку с царскими вензелями, но не помнил, что там было.

Любопытство взяло верх. Освободив поверхность стола, высыпал все содержимое коробки. Перед глазами замелькали какие-то уже выцветшие старинные фотографии, письма, справки, почетные грамоты, удостоверения и несколько медалей, среди которых, Георгиевский крест, орден Красной звезды, медаль «За боевые заслуги», и прочие различные почетные значки и юбилейные награды.

На первый взгляд то, что он увидел дальше в коробке, не представляло, лично для него, никакого интереса. Уже хотел забросить весь этот мусор в печку, чтобы потом сжечь, но в последний момент передумал и отложил все это в сторону на потом.

Наконец весь груз был добротно упакован, можно, уже не боясь за его сохранность, загружать в машину и отправлять домой. Времени было более чем достаточно, поэтому решил вернуться к коробке и продолжить изучение ее содержимого.

В первую очередь обратил внимание на награды. Одна была еще с царских времен, остальные, с советских, там же лежали и удостоверения к ним, военный билет, еще какие-то справки, а на самом дне небольшая пачка писем, написанные, как он предположил, его матерью и его отцом.

Взял в руки первое письмо. Оно было написанное рукой отца, а когда начал читать его, то не поверил, что так может выражать свои мысли обычный, как он считал, безграмотный, деревенский мужик. Это письмо, как и другие, начиналось со слов: «Здравствуй моя дорогая, прекрасная Дульсинея Орловская!».

Шел тысяча девятьсот шестнадцатый год. Российская империя, выполняя свой союзнический долг перед странами Антанты, продолжала вести на полях первой мировой войны боевые действия против армий Кайзеровской Германии и Австро-Венгерской империи. На улицах Российских городов, особенно губернских, было теперь много военных. Все увеселительные заведения города вечерами заполнялись чаще людьми военными, им оказывалось большее почтение, нежели посетителям в штатском.

Через город проходила железнодорожная магистраль Южного направления. По ней каждый день перемещались различные составы военного назначения. В тех эшелонах, в которых ехали солдаты в сторону фронта, раздавались залихватские песни, а если состав останавливался на станции, то военный люд сразу высыпался на перрон. Одни, по деловому, искали, где взять кипяток или прикупить для себя дополнительные продукты, а те, кто уже успел понюхать пороху и познал на передовой почем фунт лиха, опытным взглядом сразу определяли, где можно было достать настоящий самогон. Другие, самые шустрые, успевали в каком-нибудь укромном уголочке зажать и потешиться с краснощекой молодухой.

Совершено противоположная картина смотрелась, когда возвращались те же эшелоны с фронта. Составы медленно подходили к перронам и, будто боясь потревожить кого-то, плавно останавливались.

У каждого вагона уже стояли наготове санитары с носилками, на которые осторожно укладывали тяжелораненых и уносили в здание вокзала. Тех, кому медицинская помощь оказалась уже ненужной, относили в сторону. Ходячие раненые, самостоятельно шли на привокзальную площадь.