Александр Ханин - Гессенская волчица

– Я считаю, что больше никаких сомнений быть не может, – произнёс Николай. – Константин Карлович! Николай Валерианович! Убедительно прошу вас и ваших подчинённых ни с кем не делиться о моих повелениях. Даже с вдовствующей Императрицей, моей матерью. Все бумаги должны быть подготовлены незамедлительно и в самом секретном порядке. Я вас не задерживаю, господа… Если возникнут какие-либо непонятные моменты, обращайтесь к Иллариону Ивановичу.

Ошарашенные полученными повелениями, Муравьёв и Ренненкампф быстро удалились, вслед за ними вышел Николай Николаевич.

Камердинер принёс на подносе завтрак Императору, но кусок не лез в пересохшее горло больного. Аликс настойчиво уговаривала его подкрепиться, затем стала кормить из ложки. Неожиданно Николай закашлялся, лицо его побагровело, после чего наступило забытье. Испуганная Аликс приказала позвать доктора Вельяминова.

Камердинер позвал Вельяминова. Вслед за доктором в гостиную буквально ворвалась вдовствующая Императрица и Великий Князь Владимир Александрович.

– Что? Ему стало хуже? – спросила Мария Фёдоровна графа Воронцова-Дашкова, не видя Николая, над которым склонились Аликс и доктор Гирш.

Не дав ответить Воронцову-Дашкову, Великий Князь Владимир Александрович стал высказывать ему свои претензии.

– Граф! Вы, как министр двора, обязаны обеспечить порядок во дворце! А Вы заняты тем, что выставляете часовых, которые пытаются не пустить меня к царю!

– Ваше Императорское Высочество! Я уже не министр двора… Государю было угодно назначить меня министром внутренних дел, – негромко ответил граф. – Министром двора назначен генерал-адъютант Рихтер.

– И я только узнаю об этом? – вскипел Великий Князь. – Это уже просто наглость!

Он направился к топчану, на котором лежал царь. Вельяминов уже сделал укол, и Николай стал приходить в себя.

Аликс сидела рядом, держа мужа за руку. Мария Фёдоровна, по-дойдя, тихо спросила:

– Ники! Мы все молимся за твоё излечение… Господь не оставит

нас своими милостями. Вчера Николай Александрович запретил тебя тревожить… Как ты себя чувствуешь?

– Мама́, спасибо, мне немного легче. Мои доктора не оставляют меня, и Аликс всю ночь была рядом со мною…

– Ники! Но что это за поспешные назначения? Милый, я только узнала, что ты сделал Николая Николаевича командиром Гвардейского корпуса, а Иллариона Ивановича – министром внутренних дел. К чему такая поспешность?

Император не успел ответить матери, так как Владимир Александрович вмешался в разговор. В свойственной ему грубой манере, не умея и не желая сдерживать накопившиеся у него эмоции.

– Ники! Что тут вообще происходит, чёрт побери? – голос Великого Князя загремел на всю гостиную. Голос человека, привыкшего повелевать и распекать нерадивых подчинённых. – Ты ранен, меня не пускают к тебе со вчерашнего дня! Ты назначаешь Николая командиром Гвардейского корпуса без моего ведома! Я пока что Главнокомандующий и без моего согласия никто не смеет производить назначения в гвардии! Никому не позволено так поступать со мною!

Великий Князь уже не мог остановиться, высказывая свои претензии. Царь, услышав грозные интонации, впал в ужас и не мог вымолвить ни слова. Несмотря на свою слабость, Николай со всех сил сжал руку жены, как будто ища у неё защиты. И Аликс не выдержала. Она вскочила, и закрыла собою Императора.

– Ваше Высочество! Я прошу Вас покинуть нас. Разве Вы не видите, что царь болен, и что Ваши слова пагубно воздействуют на него? – голос Аликс, обычно тихий, застенчивый, на сей раз звучал резко, в нем проскальзывали нотки ненависти, которые не могли оставить никого равнодушным.

Великий Князь, шокированный подобным поведением племянницы, немного смутился и пытался возражать, что вызвало ещё большую реакцию со стороны Императрицы.

– Я Ваша царица, – перешла Аликс на русский язык. – И я приказываю Вам оставить нас, чтобы доктора могли заняться лечением!

Её, до того холодные, синие глаза сверкали, как у пантеры. Чуть припудренный шрам на левой щеке побагровел, ярко выделяясь на матовой коже.

Пробормотав что-то невнятное, Владимир Александрович резко развернулся и вышел из гостиной. Аликс, успокоившись, вновь присела возле топчана, а Мария Фёдоровна стояла в растерянности.

Дверь распахнулась, и в гостиную вошёл Великий Князь Сергей Александрович. Очень высокого роста, широкоплечий, отмеченный той весьма породистой красотой, присущей потомкам Императора Николая Первого, всегда чрезвычайно элегантный, сегодня он был бледный, как полотно. Тонкие черты лица, густые светлые волосы, подстриженные ёжиком, маленькая, аккуратно подстриженная бородка.

Следом вошла Елизавета Фёдоровна. Элла, как её называли родственники, была в дорожном платье, украшенном единственной бриллиантовой брошью. Высокая, хрупкая блондинка с очень правильными и тонкими чертами лица, с серо-голубыми глазами. Несмотря на утомлённость от ночного переезда из Москвы, она производила необычайный эффект, как всегда прекрасная и величественная.

Их приход разрядил напряжённую атмосферу. Поцеловав руку Марии Фёдоровне и Аликс, Сергей Александрович склонился над Императором. Александра Фёдоровна, увидев сестру, с трудом сдержала слёзы.

Николай, обрадованный прибытием Великого Князя, приободрился. Его паника, вызванная выговором от Владимира Александровича, уже прошла.

– Мама́! – обратился он к Марии Фёдоровне. – Мне нужно переговорить с дядей Сергеем наедине. – Потом посмотрел на жену. – Аликс! Прошу тебя, пойди пока с Эллой к Ксении. Потом я вас всех позову.

Графу Воронцову-Дашкову и докторам ничего говорить не пришлось, они понимающе вышли из гостиной. Аликс и Элла последовали следом. Мария Фёдоровна не хотела уходить, но поняла, что сейчас с сыном лучше не спорить, и вышла с гордым видом, не желая никому показать своё поражение в невидимой войне.

Сергей Александрович пробыл у Императора более пяти часов. Их общение дважды прерывали доктора, которые осматривали Николая, и Ренненкампф, принесший Николаю на подпись бумаги.

Придворные, которые чувствовали, что происходит что-то очень важное, пытались прознать о содержимом подписанных документов, но Ренненкампф был нем, как рыба. Проявляя чудеса дипломатии, он умело уклонялся от вопросов, говоря, что он всего лишь исполняет волю Императора.

«Повторяя данный Родителем НАШИМ священный пред Господом Вседержителем обет посвятить по завету НАШИХ предков всю жизнь НАШУ попечениям о благоденствии, могуществе и славе России, МЫ призываем НАШИХ верноподданных соединить их молитвы с НАШИМИ мольбами и повелеваем им учинить присягу в верности Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице Александре Феодоровне, которой и надлежит вступить на Прародительский Престол Российской Империи и нераздельных с нею Царства Польскаго и Великаго Княжества Финляндскаго в случае НАШЕЙ смерти, ежели Богу не угодно будет благословить наш брак рождением Сына.