Валерий Лобков - Воительница Ольга. Книга третья

– Великая Княгиня! За верность того, что тебе доложу, я свою голову закладывать повременю. Они у меня не из первых рук и даже не из вторых. Но замалчивать их – у меня права нет!

Выслушай меня, а уж потом сама решай. Стоит ли нам обеспокоиться после поступивших новин, или жить, как жили раньше, отмахнувшись от них, как от надоедливого комара.

Но все по порядку. Еще до твоего отъезда, меня свербила надоедливая мысль: ну не можем мы жить в радости и неге. Должна к нам какая ни будь пакость подкрадываться, а мы о ней – ни сном, ни духом. Такой я уж уродился, что добрых подарков от жизни ожидать, вовсе не приучен.

Седмицы через две, а это было уже через день после твоего отъезда, мне пришла мысль, что мы ничего не ведаем о том, как живут наши соседи – степняки. Чем они там занимаются, после бесславного похода на Речные Ворота? Какие планы вынашивают, не помышляют – ли о мести за свое поражение? Хан там поменялся? – Поменялся! Прошлый был нами ученый? – Ученый! А новый что? Может и его, в скором времени, учить надобно будет! Полная неизвестность!

Тебя нет, и я принял самовольное решение: послать ушлых хлопцев за речку, в свободный поиск. Подобрал нужных, которые хоть малость секуртский язык разумеют и которые балаганным искусством владеют. Обрядил: которых странниками, которых – торгашами. Которых – теми, кому дома не сидится.

Набралось таких, аж семь человек. Ушли они в степи, а уже через седмицу, стали поступать оттуда невеселые весточки, одна другой тревожнее. Шли они с разных концов степных просторов, а суть их была едина: ждать вскоре славянским народам большой беды!

Объявились на землях секуртов, пришедшие откуда – то с восхода, никому доселе неизвестные племена внешностью и языком схожие с ними и поклоняющиеся тем же богом, что и наши соседи.

Народ этот темен, жесток и воинскому делу зело обучен. Седмицу способный не покидать седло, на раны внимания не обращать и собственную смерть считать благом.

Народу этого, тьма – тьмущая. Идут широкой волной, как степной пожар. С собой в кибитках везут стариков, жен, и детей. Гонят домашний скот и косяки лошадей. По степи движутся медленно, с частыми остановками, секуртам бед не причиняя. Наоборот! Быстро находят с ними общий язык, по – братски делятся нажитым и отдают своих дочерей в жены степнякам. А они у них стройны, лицом красны и в любовных утехах зело горазды. У секуртов они большим спросом пользуются!

Степняки, своими женщинами пробовали отдариться, но у пришельцев, местные красавицы не в почете, и они от них вежливо отказываются.

И как – то незаметно стало выходить, что степные племена стали под пришлых штабелями укладываться. Обычаи, уклад их жизни на себя принимать и семьями родниться.

Я же тебе глаголал, что двигались они медленно и только в теплое время: когда земля от морозов освобождалась и для скота и лошадей обильную пищу давала. На зиму поход приостанавливали, выбирали удобное, защищенное от ветров место, собирались воедино и ставили утепленные шатры. Так всю зиму под снегом в шатрах и коротали.

А как только Ярила о своем весеннем праве заявлял, вновь рассыпались по степи и трогались на заход. А степь, ты сама ведаешь – бескрайняя, вот и понадобилась им почти пять зим, чтобы достичь земель, ныне покойного, хана Турана.

А последнюю, студеную пору, они пережили аккурат в двух днях пути от нашей пограничной реки, матушки Ратыни.

Хан Туран, тогда еще здоровый и всесильный, дважды посылал к ним посольство, предлагая присоединиться к его стойбищу и пережить зиму вместе, но оба раза получил решительный отказ. А перед самой весной, седмицы три назад, когда с ханом уже случилась беда на охоте, и его место занял старший сын Догмат, пришельцы сами объявились в ханском шатре.

Богатые подношения гостей и две восточные красавицы, подаренные Догмату, конечно, привели того в приятное расположение духа. Хмельного кумыса, от черных кобылиц, было выпито огромное количество, а сколько было освежевано молодых барашков – никто не считал!

Братский пир продолжался три дня и три ночи. На четвертый день, услышав предложение гостей, молодой хан мгновенно протрезвел. Предлагали они ему, не много – нимало, а присоединиться его народу, к их орде. Так называли восточные пришельцы свое войско. И вместе с ними идти за пограничную реку и на вечные времена завоевать тамошние земли. Еще, изумленному хану, поведали, что к их походу, уже присоединились полтора десятка народов через чьи земли лежал путь пришельцев.

Пополнение орды воинами, за счет новых народов, назначен на середину лета и негде – ни будь, а на землях ханства секуртов.

Волнение, охватившее Догмата было так велико, что он даже не заметил, как ему зараз удалось выпить целый кувшин крепкого кумыса и не захмелеть от такой чаши. Когда к нему вернулся дар речи, попросил у гостей две луны для раздумий и для встречи со всеми старейшинами родов, проживающих в его ханстве. Посольство его просьбу уважило и осталось у него в гостях, ждать его решения. Недовольства сей задержкой – никак не выразили.

Что еще? Головой кочевого народа является Хан всех Ханов – Кадыр: человек зело нетерпимый и лютый, возраста преклонного: ему уже за сорок зим кануло!

Выходец он из старинного ханского рода, девять поколений которого были просто ханами, титула Хан всех Ханов – удосужился только он.

Никаких родственных уз – не признает. В свою свиту берет только соплеменников, которые проявили себя в битвах. Казнить может любого, кто его главенство может поставить под сомнение.

Молчание, воцарившееся в трапезной, было долгим и давило на уши, как это бывает под водой на большой глубине. Оглушенная неожиданной вестью, Великая Княгиня, смотрела прямо перед собой и ничего не видела. В голове, мухой, билась только одна мысль:

– Как же я была права, когда из многих дружинников, выбрала на новую должность – начальника специальной службы, тогда малоизвестного беглеца из Гарды, калеченого Романа. Но осознание своей прозорливости, радости не приносило. Плита, надвигающейся новой беды – плотно легла на плечи и давила на позвоночник. Будущее теперь казалось не просто серым, а густо черным и беспросветным:

– Откуда же они пришли? Где их родина? – Яков пожал плечами:

– Вот этого, я поведать тебе не могу. Никто из моих разведчиков, самолично с пришельцами не глаголал. Все сведения – только от секуртов, которые присутствовали на том застолье. И они вызывают массу вопросов. Такое у меня впечатление, что пир у них тогда был особенный, как бы это сказать – со сном наяву.

Здесь они, ранним утром, пьют кумыс и едят барашку, а следом – провал в памяти. А потом они продолжают пить и есть, но за стенками шатра – уже вечер. Или ночь. А в промежутке между утром и вечером – сплошная темнота.