Олег Федяев - Россия – сбывшиеся надежды. Император Александр IV

– Надо будет после в спокойной обстановке поговорить с этим удивительным святым старцем. – Думал великий князь.

А вот уже и Александровский дворец.

4

Тяжелый разговор происходил в коридоре за дверью детской, куда по настоянию Михаила Николаевича вышли все за исключением няни, оставшейся с младенцем.

– Нет, нет и нет! – Мария Федоровна прижимала руки к груди и плакала навзрыд. – Куда? К какому старцу? В избу? – Она задыхалась от рыданий и ничего не могла и не хотела понимать.

– Саша, дорогой, но ты же понимаешь, что это единственная надежда! Это Господь нас направляет. Пойми хоть ты, что если не сделаем так, как я говорю, то потом вечно будем казнить себя и не простим никогда! – Обращался Михаил Николаевич к Александру Александровичу и был как всегда весьма убедителен.

Лейб-медик Крейцер возмущенным голосом заявил:

– Ваше Императорское Высочество! Я категорически против. Какой-то старец. Это антинаучно!

– Вы, господа, – Михаил Николаевич переводил сузившийся взгляд с одного эскулапа на другого, – по сути уже отказались от младенца. Поэтому извольте молчать! – Такой тон был несвойственен великому князю, обычно учтивому и уравновешенному.

– Послушайте меня, а вы, Ваше Императорское Высочество, в первую очередь. – Протоиерей Иоанн повернулся к Марии Федоровне. – Знаю я отца Сергия, знания и умения его ценю. Думаю, что везти раба божьего Сашеньку, Ангелочка нашего, к отцу Сергию богоугодно. Сам Всевышний указывает нам этот путь.

Все немного успокоились. Даже Мария Федоровна перестала рыдать, только всхлипывала и комкала платочек в руках. Александр Александрович нежно прижимал её к себе, едва достающую до его плеча, и успокаивающе гладил по голове.

Михаил Николаевич открыл дверь в детскую:

– Аксинья, собирай Ангелочка. Едем к Сергию. – Повернувшись, добавил. – Едешь ты, Саша, и Машенька. Прислуги минимум и Аксинья. Выезжаем через полчаса. А вы, господа, – это уже эскулапам, – там нам будете не надобны.

Через чуть более получаса две большие дворцовые кареты тронулись в путь. За ними увязалась и карета медиков. Великие князья скакали верхами рядом с первой каретой, в которой находились младенец, Мария Федоровна и няня Аксинья. Два десятка кубанских казаков Второй сотни императорского конвоя привычно образовали походный порядок.

5

Подъехали к самому дому Сергия, благо подворье позволяло. Высадились из карет. Казачий есаул привычно расставлял посты. Аксинья, выйдя из кареты, осторожно приняла младенца из рук матери и в сопровождении второй няньки Веруни поспешила к дому. На крыльцо вышел старец и завел нянек с ребенком в дом. Раздевшись в прихожей, следом зашли великие князья, княгиня, ну и вездесущие медики. Казак занёс в дом постельку младенца. Прислуга осталась во второй карете, будучи наготове со всякими вещами, которые могут понадобиться.

Постельку поставили рядом с кроватью, устроили младенца. Сергий, недовольно оглядев многолюдье и выпроводил Миндена наружу. Крейцер же, несмотря ни на что, остался. Старец устроил великих князей у двери на лавке. Мария Федоровна села у изголовья страдающего Ангелочка, дрожащая и плачущая. Тщательно помыв руки в стоящем на печи тазике и вытерев их чистым полотенцем, Сергий, отстранив нянек, принялся осматривать младенца. У шкафа с сумрачным скептическим видом, сложив руки на груди, неподвижно стоял Крейцер. Чувствовалось, что ему не по себе.

Осмотр затянулся. Потом отец Сергий еще некоторое время сидел неподвижно с закрытыми глазами и что-то шепча. Великие князья безмолвствовали поодаль, Мария Федоровна затихла, Крейцер хранил молчание. Потом Сергий встал, оглядел нянек и начал энергично распоряжаться…

… Не один час Сергий занимался младенцем. Когда он в очередной раз по капельке из серебряной ложечки поил ребенка коричневой мутной жидкостью из очередной посудины, похожей на химическую реторту, принесенной из подсобного помещения, Крейцер подал голос:

– Сударь, потрудитесь ответить, чем вы пичкаете младенца? Вы отдаете себе отчет, какую ответственность вы взяли на себя за маленького великого князя?

– Вполне осознаю, господин…, не знаю, как обращаться к вам, но вижу, что вы – врач. И ответственность эту несу не только перед его матерью, отцом, Домом Романовых, но и пред Богом. А даю я ему, чередуя в определенной последовательности, настои разнообразные и вытяжки из плесени разной, грибковой главным образом. Свойства плесени я постиг, работая долгие годы в лабораториях Германии, Италии и Австро-Венгрии, а также у Пастера во Франции. Но сей великий ученый, не будучи лекарем, рассматривал свойства микроорганизмов и плесени, в частности, по-иному и, надо сказать, многого достиг. Я же когда-то давал ему советы как медик, но впустую.

Крейцер замолчал, пораженный услышанным, поджал губы и вскоре вышел из горницы. Он ничего не понимал, и профессиональная гордость его была уязвлена.

Александр Александрович уже несколько часов сидевший неподвижно, внимательно следил за манипуляциями старца, и только его большие руки, сложенные на коленях, непроизвольно сжимались и разжимались. Михаил Николаевич же, не в силах более бездействовать, бесшумно встал и, подойдя к полкам, рассматривал книги и журналы по медицине, микробиологии, химии.

Наступили вечер, а затем и ночь. Младенец чудесным образом успокоился и заснул, но это был настоящий сон, а не дань той сонливости, которая характерна для страшной болезни. Няньки по распоряжению старца перестелили постель, принадлежащую ему, принеся бельё из кареты, уложили на неё Марию Федоровну, которая совсем лишилась сил. Александр Александрович отправился спать в карету, а Михаил Николаевич уехал во дворец. Измотанные няньки, ожидая новых распоряжений, уселись на лавку у дверей, привалились к стене и задремали. Только старец бодрствовал у изголовья несчастного младенца, ежеминутно обтирая его тампонами, и когда тот просыпался, поил его снова и снова своими снадобьями. Бодрствовали и казаки, неся охранную службу. Так прошла эта ночь.

6

Утро принесло удивительные изменения в состояние младенца. Он не хныкал, спокойно дышал, открывал глазенки, выпил куриный бульон, приготовленный Веруней. Аксинья поила ребенка настоями, точно следуя указаниям старца. Он же, сидя за столом в странного вида очках, читал толстую медицинскую книгу, одну из многих, разложенных на столе. Порой Сергий бросал взгляд на Аксинью и младенца, не оставляя без внимания любую мелочь. Он был спокоен, бодр и деловит.

Чуть свет ни заря примчался из дворца Михаил Николаевич. Он тихонько вошел в горницу и вопрошающе посмотрел на старца. Тот коротко поклонился, усмехнулся и кивнул. При этом сияющие глаза и морщинки, на мгновение собравшиеся у глаз, сделали его лицо таким добрым, таким привлекательным и таким многозначащим, что у князя радостно забилось сердце. Тут вошел и Александр Александрович, помятый, не выспавшийся. Он тоже молча вопросительно посмотрел на Сергия. Михаил Николаевич обнял племянника и что-то успокоительное шепнул ему на ухо. Проснулась великая княгиня, вскинулась и припала к ребенку, прижавшись губами к его лобику.