Олег Федяев - Россия – сбывшиеся надежды. Император Александр IV

В год, когда Эсперу исполнилось двенадцать лет, родители определили его в Морское училище.

3

Прославленный Морской кадетский корпус, переименованный в 1867-м году, к сожалению всех поколений морских офицеров, в Морское училище, располагался между 11-й и 12-й линиями Васильевского острова вдоль набережной Большой Невы. Позднее этот участок набережной получил название Николаевская. Во все времена кадеты и гардемарины воспитывались так, что высшее счастье для морского офицера – это отдать в бою жизнь за веру, царя и Отечество. И это была не бравада, а жизненное устремление. Умудрённые опытом боевые адмиралы на это только хмурились и вполголоса ворчали: лучше уж думали бы, как победить и при этом остаться в живых.

Для зачисления Эспера в училище абитуриентом понадобилась протекция отца, поскольку в училище по уставу принимались в основном сыновья флотских офицеров.

Ветреный Эспер, как ни странно, серьёзно подготовился к вступительным экзаменам, проводимым на конкурсной основе и в состязательной форме, успешно их сдал и был зачислен во второй подготовительный класс. Для того, чтобы юноши, желающие стать моряками испытали свои возможности для службы моряками и ознакомились с морским делом, сразу же было проведено пробное плавание на корабле Учебного отряда. Эспер прекрасно показал себя в море и доказал, что море – это его стихия. Ему предстояло учиться пять лет: первые два года – это второй и первый подготовительные классы, затем два года в кадетских классах, ну а последний год в гардемаринской роте, выпускники которой производились в мичманы и уходили на корабли. Всю историю военно-морского образования нескончаемые реформы изменяли и сроки обучения, и возраст для поступления, и порядок производства в офицеры, то убирали гардемаринскую роту, то вновь её вводили. Было много ещё всяких новшеств. Отрадно то, что много позднее, уже после выпуска Эспера, училище в 1891-ом году вновь станет носить гордое название «Морской кадетский корпус».

4

Лето 1885-го года. Последнее время князьям Белосельским-Белозерским крупно не везло. Считаясь англоманами и бывшие ими по сути, они не брезговали заниматься коммерцией, что среди русских аристократов являлось занятием недостойным. Все коммерческие княжеские начинания заканчивались плачевно. Важные англоманы как капиталисты были никудышные. Бездумная вырубка леса на острове, например, привела к обмелению речки Чухонки, и многие уголки лесопарка утратили своё очарование. Привыкшим «жить на широкую ногу» князьям пришлось сдавать дома под дачи в деревне Ново-Крестовская и у пристани на берегу Малой Невки. Состояние таяло, долги росли, и княжеская семья была вынуждена продать свой великолепный дворец на Невском проспекте. Малый дворец на Крестовском острове стал их единственной и постоянной резиденцией. До этого были проданы или переданы банкам за долги фабрики и заводы, в том числе и на Урале.

5

Теплый августовский день, голубое, как на акварелях, небо в обрамлении белоснежных редких облаков, зелень садов вокруг домов на берегу Малой Невки. Эту идиллию нарушила лодка, с треском уткнувшаяся в берег справа от пристани. Из неё посыпались мальчишки босяцкого вида и бросились к ближайшему яблоневому саду. Это была лихая шпана с Петровского острова, «гроза» садов и огородов. Следом плыла к берегу другая утлая посудина с таким же «десантом». Вдруг появилась третья лодка под парусом, с четверкой слаженно работающих вёслами гребцов и рулевым на корме, стремительно идущая по течению. Эта лодка, уже на мелководье, с ходу ударила в борт вторую посудину с «десантом» и перевернула её. С кормы атакующей лодки в воду прыгнул рулевой. Крепкий мальчишка в белой косоворотке и холщовых штанах устремился на берег, гребцы же с торжествующими криками лупили вёслами по головам босяков, оказавшихся в воде. Шпана с первой лоханки, ломая хлипкий забор из штакетника, бросилась из сада на помощь своим подельникам-неудачникам, отбрасывая поломанные ветки с яблоками. В то время, когда «десантники» со второй посудины и атакующие гребцы, тоже очутившиеся в воде, ожесточённо дрались на мелководье, мальчишка в белой косоворотке, выскочив на берег навстречу «первой волне», дрался на удивление умело: ловко уклоняясь от борьбы и маневрируя, он все время оказывался один-на-один, ну максимум против двоих из набегающей шантрапы. Действуя кулаками и ногами, сильными и точными ударами сбивал соперника на землю, тут же отскакивал, уклонялся от ответных ударов и бросался навстречу следующему.

Всё это действие наблюдала двенадцатилетняя девочка. Вначале из окна, а потом чрезвычайно заинтересовавшись происходящим, она выбежала на крыльцо дома, сад которого обносили «пираты» с Петровского острова. Девочка, скорее уже девушка с рано оформившимися женскими формами, была поразительно красива южнорусской красотой. Брюнетка с огромными чёрными лучистыми глазами, толстой длинной косой цвета вороньего крыла, фигуркой богемской статуэтки, в лёгком белом платьице, струящимся вокруг стройных ножек, зачаровано следила за дракой. Её внимание особенно занимал крепкий парнишка. В очаровательной головке росло восхищение: – Ах, как он ловок, пластичен и быстр! Он – победитель. Он – переодетый принц!

Финал наступил быстро. Крепкий парень сбил с ног последнего из не успевших убежать налётчиков прямо перед крыльцом, на котором стояла, прижав руки к груди, девочка в белом платьице. Победитель оглянулся, провожая взглядом хныкающих неудачников, размазывающих кровь и слезы на чумазых лицах. Те под улюлюканье гребцов с парусной лодки, добежав до воды, неловко пытались поставить на киль перевернутую лоханку. Мальчишка заразительно рассмеялся и тут заметил девочку, стоящую на крыльце с восхищёнными лучистыми глазами, широко раскрытыми от удивления. Он подобрал брошенную ветку, сорвал с неё почти созревшее яблоко и, подбежав к крыльцу, протянул его девочке. Не обращая внимание на мокрые рубаху и штаны, облепившие статную фигуру, улыбаясь, весело сказал:

– Барышня, примите от меня яблоко. Оно – райское, волшебное. Его можно катать по блюду и видеть своё будущее.

Девочка, растерявшись от изумления, взяла яблоко и стала смеяться. Однако подумала, что мальчик говорит вроде бы так, как говорят простые мальчишки из деревни Ново-Крестовской, но не совсем так. Что-то в его интонации было другое, рафинированное, что ли. Теперь они смеялись оба, глядя друг на друга.

Тут с реки донёсся тревожный крик:

– Капитан! Спиря! Атас, дядька Сурайкин на горизонте!

Действительно, по дороге вдоль речки, отдуваясь, тяжело дыша, как мог спешил пресечь безобразие тучный околоточный надзиратель в летнем белом холщовом кителе и серо-синих шароварах. В одной руке он держал фуражку, другой придерживал полицейскую шашку, называемую в народе «селёдкой». Оба этих предмета ему постоянно мешали.