Олег Касаткин - Царское время

Молча развернувшись, Кауфман ударил Первачева кулаком, ставшим казалось двукратно тяжелее обычного, – ударил в зубы от души. Затем без замаха как бы нехотя ударил опять – кулаком в солнечное сплетение – как учил его наставник в английском боксе – вольноопределяющийся Шершневич в давние годы. Дворцовый служитель сложился пополам, и полковник не сдержавшись пнул его сапогом. Тот растянулся у ног начальника охраны, корчась от боли. Гоф-фурьер трудом поднялся все еще кривясь. Кауфман грозно глядел на него снизу вверх – как на полураздавленного таракана. Распухшая вмиг губа перекосила лицо синие, навыкате, глаза смотрели испуганно. Полковник ухватив того за грудки, поставил на кривые ножки. Лицо толстячка было искажено ужасом, бакенбарды стали дыбом. – Нет! Нет! Не надо-о!!! – в отчаянии завизжал он. – Классный чин?! – заорал между тем Кауфман. – Классный чин говоришь?? В п… де у б….ди твой классный чин! С таким аттестатом вылетишь со службы что тебя в дворники не возьмут!! В извозчичьей пивной будешь блевотину за мужиками подтирать! Затем сорвал испачканную кровью перчатку и бросил на пол.

– Пошел вон, скотина! – рявкнул он, замахиваясь на постанывающего придворного кулаком.

Вечер того же дня. Улица Большая Морская 16 Ресторан «Кюба»

Кауфман пил. В одиночестве в кабинете ресторана он пытался что называется залить душу. Перед ним был уставленный бутылками стол и блюдо со стерлядью на пару… А метрдотель был предупрежден чтобы здешние «дамы» гостю не докучали. Пил он не потому что хотел напиться – но чтобы прогнать напряжение и забыться. Получалось скверно… При привычках и обычаях гвардейской службы ко времени производства в ротмистры или капитаны даже у трезвенника окончательно вырабатывается устойчивость по отношению к хмельному. Кауфман не был исключением – мог пить помногу и не пьянея. Что золотое «Аи» и столетние вина что дрянную сивуху в убогих шинках на маневрах где-нибудь под Вильно. (Правда все ж он не доходил до самых разгульных гвардейских забав вроде «лестницы» или «волков» – когда раздевшись догола, выскакивали на мороз, куда половой выносил господам офицерам лохань с шампанским – чтобы они став на четвереньки хлебали из сего сосуда и выли по-волчьи.) И уже убедился что у него не выйдет успокоиться таким способом. Но если нельзя было убить тоску то можно было убить время. Время тонуло в фужерах, умирало в лязге столовых приборов и взвизгах скрипки доносившихся из общего зала… Как однако гадко на душе… Так скверно ему было лишь однажды – когда еще свежевыпущенным подпоручиком в знаменитом в гвардии салоне мадам Зизи он стал свидетелем как молодой барон Штарк после обильного возлияния желая показать удаль перед друзьями – сослуживцами решил сыграть в «гусарскую рулетку». И револьвер то выбрал вроде как безопасный – здоровенный Лефоше на двадцать один патрон… Это же так весело – зарядить одну камору в барабане, раскрутить и поднести к виску. И потому когда грохнул выстрел Кауфман как – он готов был поклясться – никто из весло выпивающих и обнимающих «модисток» товарищей не понял что произошло – точнее не поверил. А потом разом протрезвев от ужаса бросились кто к дверям кто к распростертому телу … Визг девиц, портовая брань «мадам», кроющей на чем свет стоит мертвого дурака испортившего репутацию заведения, такая же брань из уст полкового командира на следующий день… Кауфман пил. Мгновениями сквозь гул голосов, наигрыш оркестра, сквозь табачный густой дым приходили тени того чего не было и быть почти наверняка не могло. Но что обречено было стать его кошмаром. Личным кошмаром, манией и паранойей оберегателя жизни монарха…

…Знакомый интерьер Охотничьего домика в Петергофе… Пляшущий в ладони бессмысленный уже «смит-вессон». Такие же бессмысленные шашки и карабины в руках конвойцев. Хохочущая девица в пеньюаре с незнакомым в то же время знакомым лицом по которому течет размазанный грим – лицом на котором написано яростное торжество полной победы. Не лицо человека – лик Медузы-Горгоны внушающий бесконечный обреченный ужас… В ее руках – длинный окровавленный кинжал. Красные пятна на мебели и обоях… Нагое женское тело на ковровой дорожке за которым тянется кровавый след идущий к дверям – оставшийся когда несчастная пыталась спастись. И еще одно тело – молодого мужчины на огромном ложе лежащего навзничь среди вороха окровавленных простынь…

И дальнейшее – вертящееся в сатанинском калейдоскопе… Синие жандармские мундиры. Черные прокурорские. Безжизненное лицо седой старухи в которую обратилась Мария Федоровна – смотрящей на него – виновника – и не видящей. Серые стены камеры Шлиссельбурга… Сенатские своды уведенные уже не из зала, а с той самой скамьи… И неизбывное осознание невозможности что-то исправить. …И каждый раз злей и угрюмей опрокидывал в горло очередную порцию коньяка русский немец и артиллерист которому отныне уже не стрелять из пушек – Александр Александрович Кауфман. Но как же все скверно! Судьба его государя и России зависят от того – взбредет ли какому-нибудь шляхетному выродку или просто начитавшемуся брошюрок болвану из поповичей или разорившихся мелкопоместных – кинуть бомбу в карету…

– Лучше уж с турками воевать, с англичанами, с азиатским туземцами… Там враг понятен виден – там с ним можно хоть договорится… Но с этими бомбистами… – самому себе пожаловался Кауфман. Ну нет уж! Ничего у этих мерзавцев не выйдет!

– Только через мой труп! Вопрос чести… Именно – а никак иначе! А вы что думали, господин поручик? – чуть заплетающимся языком бросил он не то Сарматову не то еще кому.

Постановление Совета Министров о внесении изменений

Во Временные правила о евреях»:

1. Воспрещается евреям заниматься любой юридической деятельностью

2. Воспрещается евреям заниматься финансовыми промыслами любого рода

3. Воспрещается евреям приобретать земельную собственность на всей территории Российской империи

4. §§ № 1–3 не распространяются на территорию Варшавского генерал-губернаторства и Великого княжества Финляндского

5. Отменить положение Правил от 1887 года о запрете евреям, живущим в деревнях переезжать на постоянное место жительства из одной деревни в другую.

6. Для наилучшего устройства положения о подданных иудейского вероисповедания учредить особую комиссию во главе с Министром Внутренних дел Плеве В.К.

Совершенно лишенная логики и стройности политика в иудейском вопросе!

Батьянов передает мнение якобы сходящее от царя – дескать нам нужны евреи – сапожники, токари, плотники, а евреи адвокаты и прочие подобные нам без надобности.