Сергей Данилов - Гражданская война в Испании (1936 – 1939).

Поэтесса З. Гиппиус в эмиграции воспевала будущую расправу с красными – их казни через повешение. Престарелый литератор Д.С. Мережковский даже будучи тяжело больным выступал по германскому радио с предсказаниями военного разгрома СССР. А поэт Г. Иванов планировал возвращение на родину в обозе германских войск.

Испанская гражданская война, в которой советские граждане (до 5000 чел.) и белоэмигранты (менее 100 чел.) сражались во враждебных лагерях, позволила советским правящим кругам дополнительно нагнетать неприязнь к бывшим белым. Советская публика информировалась о службе некоторых офицеров-эмигрантов у Франко (пьеса и кинофильм «Парень из нашего города», 1939-1940). Их литературной основой послужили работы К.М. Симонова, делавшего карьеру в комсомольской и армейской печати.

Зато об участии других бывших белых в боях на стороне Республики (порядка 50 чел.) советские средства информации хранили молчание. Ведь белые давно были объявлены противниками прогресса и народных масс. Следовательно, никому из них «не полагалось» быть на стороне демократической Республики.

(Заметим, что именно в Испанской Республике красные – офицеры РККА и НКВД и отдельные белоэмигранты – впервые оказались в непривычной роли собратьев по оружию в борьбе против общего врага – испанских националистов.)

Путь к элементарному пониманию между бывшими красными и бывшими белыми открыла полная драматических парадоксов Вторая мировая война.

Если в Испании основы такого понимания были созданы уклонением Франко от вступления в войну, то в России и в русском зарубежье оно сложилось в ходе борьбы СССР против нацистской агрессии. Огромное большинство рассеянных по разным континентам русских эмигрантов отказалось после 22 июня 1941 года от сотрудничества с Германией и Японией и выразило в той или другой форме симпатию к Отечеству.

В Европе борцы Сопротивления русского происхождения погибали с именем родины на устах. Проклинавший ранее красных композитор Рахманинов теперь жертвовал гонорары за концерты в фонд помощи СССР. Престарелый генерал-эмигрант Деникин радовался победам Красной армии и публично изъявил готовность забыть распри с большевиками и даже вступить в советские войска рядовым. Бывший деятель Временного правительства адмирал Д.Н. Вердеревский бросил клич «Все на защиту СССР!»

Советская пропаганда в свою очередь основательно смягчила отношение к белым и к эмиграции. Опубликованная в годы войны коллективная «История дипломатии» (тт. 2-3, 1945) освещала Белое движение очень скупо, но без всякой ненависти. Подготовленный тогда же коллективный вузовский учебник «История государства и права СССР» (1947) содержал даже завуалированную критику карательной политики красных.

Симптоматично фактическое перекладывание этими изданиями виновности за Гражданскую войну с Белого движения на иностранцев – чехословаков, англичан, японцев, румын, поляков и др.

Вышедший на экраны в 1942 году кинофильм «Пархоменко» при стандартном восхищении перед красными показывал белых офицеров уже не палачами, а исправными службистами, уважающими законы войны.

Об угасании ненависти к бывшим врагам говорило и появление «Свадьбы в Малиновке» – единственной музыкальной комедии о гражданской войне, пьесы без убитых и раненых, без арестов и застенков. В комедии зеленые показаны не лишенными великодушия авантюристами, а имя белого вождя Врангеля впервые упомянуто в нейтральном контексте.

Не только о войне с Японией, но и о надклассовом патриотизме повествовал фильм «Крейсер «Варяг» (1946). Это – единственный за несколько десятилетий советский фильм, показавший во всю ширь экрана одну из главных эмблем былой России – Андреевский флаг, развевавшийся над кораблями царского и белого флота и потому ранее считавшийся «контрреволюционным» и «антинародным».

В годы крушения Третьего рейха и Японской империи СССР стал давать советское гражданство тысячам изгнанников в Европе и Азии (разумеется, после их просьб). Среди получивших его лиц фигурировали даже некоторые бывшие деятели Временного правительства, свергнутого красными.

Меньшая часть лиц, принявших советское гражданство – несколько десятков тысяч человек (в основном из Китая), добилась разрешения вернуться на родину. Их расселили в городах Сибири, Урала и Поволжья.

В ответ на патриотические действия Рахманинова в СССР было разрешено исполнение его произведений, ранее находившихся под запретом.

Унашей страны в 1945 году снова была благоприятная возможность для открытого общенационального примирения. Ведь юридически продолжала действовать никем не отмененная амнистия 1921 года – ее оставалось подтвердить, несколько расширив сферу ее действия.

Жизненная необходимость и оправданность подобного шага теперь кажется очевидной. За рубежом находились несколько миллионов наших изгнанников и их потомков. Заметная их часть стремилась вернуться на родину. Наша разоренная, измученная страна, вторично лишившаяся цвета мужского населения, крайне нуждалась в их рабочих руках и умственных ресурсах.

Только что закончившаяся тяжелейшая война против Германии отодвинула вызванные гражданской войной страдания и эмоции далеко в глубину массового сознания, погасив внутри СССР былую зоологическую неприязнь к белым. Борьба Ленина с Колчаком и Деникиным стала казаться делом далекого прошлого. Всплеск общенациональной гордости, вызванный майским триумфом 1945 года, сплачивал бывших победителей и бывших побежденных. Авторитет Сталина был громадным. Если бы он сразу после победы над Германией провозгласил прощение бывших белых и их потомков, это было бы понято и одобрено огромным большинством правящей партии и народа.

Отрадным фактом были и примирительные импульсы, исходившие из эмигрантского лагеря начиная с 1930-х годов. Позиции непримиримых антикоммунистов временами заметно слабели. Известно, что свергнутый большевиками и бежавший от них Керенский публично защищал сталинскую индустриализацию от нападок троцкистов и анархистов. Другой противник большевиков – Милюков с 1933 года призывал эмигрантов при нападении на СССР любой державы «быть на стороне родины». Ему было суждено дожить до 1943 года и приветствовать советские победы под Москвой и Сталинградом.

В лагере нашей эмиграции (как и испанской) медленно вызревал компромиссный подход к будущему родины и к тем, под чьей властью она оказалась.

«Нельзя оперировать раскрашенными картинками: красные – грабители и убийцы, белые – аскеты в белоснежных одеждах, – обращался к собратьям на склоне лет видный эмигрант-монархист И. Солоневич (отсидевший в советском концлагере и в 1935 году бежавший оттуда). – У большевиков аскетизма было безмерно больше, как и изуверства».