Милован Джилас - Лицо тоталитаризма

Проблемы коммунизма и люди в коммунизме многим новы. Что до проблем, по самой своей природе необычайно обширных и сложных, то их почти невозможно охватить разумом, до конца в них проникнуть. Но на данном политическом и социальном фундаменте некоторые черты, некоторые свойства коммунизма сделались ясными и неотторжимыми. Словно мастер смеется над собственным творением или оно, умирая, утверждает этим учение своего творца: в коммунизме вступили в конфликт производительные силы и производственные отношения, и если в одном из знаменитых положений Маркса мы слово "капитал" заменим на слово "партия", то получим возможность приоткрыть завесу судьбы коммунизма – судьбы, которую Маркс, напомним, уготовил единственно капитализму: "Монополия капитала (партии. – М. Дж.) становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней"17.

Против коммунистической властной монополии и монополистических поползновений в управлении и распоряжении экономикой восстали на этот раз именно те организационные формы, на которые коммунисты, оказывая им всяческое предпочтение, надеялись как на свою опору. Имеется в виду так называемая социалистическая, или общественная, собственность, составляющая в Югославии основную часть, а в других социалистических странах – почти целиком национальное богатство, имеется в виду также сама власть и даже сама партия.

Эта монополией и догмой задавленная, окаменевшая собственность, или национальная экономика, вошла в такую фазу развития и углубилась в такие международные экономические и политические отношения, что оказалась больше не в состоянии обновляться, а не то что соперничать со всесторонне конкурентоспособными экономиками Запада, которые используют все более современную технику и вовсе большей степени управляются электронными машинами. Говоря упрощенно, коммунизм главным образом оказался способен – пусть жестокими и чрезмерно дорогостоящими средствами – преобразить хозяйство, в основе которого лежал труд ремесленников и крестьян, но натолкнулся, и должен был натолкнуться, на трудности сейчас, когда в силу необходимости, продиктованной условиями индустриального развития, он вынужден прибегнуть к помощи электроники, всеобщего образования, а также ученых и специалистов самого широкого профиля и переходить в новое, усложненное состояние – к автоматизированному и крупносерийному производству.

Развитые западные страны решали те же, лишь по-иному выраженные проблемы: там запрещались или по крайней мере ограничивались монополии, частные формы собственности дополнялись государственно-кооперативными, а роль государства в координационном планировании повсеместно и значительно возрастала. Тем самым частную собственность не отменили, да и вряд ли можно сказать, что ее ограничили, – просто она не является больше исключительной формой собственности. Жизненная необходимость, вынужденность производить на базе новейших, самых современных методов, подчиненность достижениям науки делали и делают формы собственности на Западе максимально мобильными и разнообразными. А значит, и все старые святыни низвергнуты или поколеблены, находя пристанище единственно – в головах людей. Эти перемены, это приспосабливание началось очень давно – с появлением акционерных обществ, сталкиваясь, как и все человеческое, с препятствиями (монополии) и застоями (кризисы), которые люди вынуждены были устранять, преодолевать в борьбе и совершенствовании изобретательства… Но коммунисты либо запамятовали, либо замалчивают, что не кто иной, как сам Маркс, подчеркивал: "Капиталистические акционерные предприятия, как и кооперативные фабрики, следует рассматривать как переходные формы от капиталистического способа производства к ассоциированному, только в одних противоположность устранена отрицательно, а в других – положительно…"18

Нечто похожее, но совершаемое силовыми методами и окольными путями происходит с так называемой социалистической собственностью в Югославии, а закамуфлированно и при прочих ухищрениях – также в остальных восточноевропейских странах, даже в Советском Союзе, Болгарии и Восточной Германии. И это вопреки стабильности положения бюрократии в первом из перечисленных государств, услужливому раболепию верхов во втором и догматической крутости в третьем. Государственные долги, как и потребность в иностранных платежных средствах принудили югославские власти ослабить ошейник на горле так называемого малого (частного) общепитовского бизнеса, безработица заставляет их идти на уступки ремесленникам-частникам, а хроническая нехватка капитала прервала сладкую дрему "социалистических" экономистов, предложивших не только приоткрыть двери капиталу зарубежному, но и обсуждающих возможность выпуска акций социалистических предприятий для продажи в частные руки.

Сказанное, однако, не означает, что в Югославии или где-то еще переживает кризис либо вот-вот обанкротится общественная – социалистическая – собственность, как таковая: в кризисе, на пороге краха находятся коммунистические привилегии, распространяемые как на эту собственность, так и на данную государственную власть, без чего коммунисты, естественно, перестали бы быть повелителями общества – "новым классом", а зато эта собственность и данная государственная власть без коммунистической монополии над ними не только обрели бы свободу, но и стали бы поистине общенациональным достоянием.

Без проверки практикой никто не может с абсолютной уверенностью сказать, как в целом вела бы себя эта собственность, получи она возможность для "свободного полета", ибо сегодня, благодаря бесстыдной алчности коммунистов, ее формы распространены даже на те отрасли и сферы, где нация, общество не только не нуждались в национализации, но где последняя довела до хаоса и снижения качества (при относительном падении также количественных показателей производства), что произошло, например, у ремесленников, в важнейших сельскохозяйственных отраслях, в большинстве направлений сферы обслуживания. При изменении форм собственности, как известно, играют роль не только технические факторы, но и "страсти человеческие", равно как и организованные общественные силы. Но я не вижу ни разумных причин, ни какой-либо силы, которые упомянутой собственности, вырывая ее из-под опеки партийной и прочей бюрократии, могли бы придать некую иную форму, кроме нынешней, вобравшей в себя мысль и пот людей – ее создателей: то есть собственности – последовательно социалистической, общенациональной в действительном значении этих слов, а не в том единственно, которое используется демагогическими догмами и самообманом. Подчеркиваю это не как сторонник демократического социализма и не как политик, ищущий возможные решения в собственной стране: видопреломление форм собственности в развитых западных странах, то есть в странах классической частной собственности, показывает, что эта – социалистическая, она же общенациональная форма собственности (безусловно, свободная от монополии политической и прочей бюрократии, да и к тому же не как единственная, не как абсолютная) весьма действенна не только при преодолении социального неравенства, но и при использовании современной техники во человеческое благо, с целью создания более достойных условий жизни людей… Хотя вся ценность аналогий ограничена их свойством давать нам пищу для размышлений, тем не менее трудно удержаться и не сравнить коммунизм с феодализмом. И не из-за того только, что верхушка коммунистической олигархии раздает функционерам от партии государственные, а часто и хозяйственные посты тем же манером, как короли и вельможи за заслуги и верность одаривали ленами своих дворян, но и по причине паразитизма, никчемности тех и других при рыночно-промышленной экономике: как королевская власть, привилегии феодалов и феодальное землевладение мешали свободе набравших силу в недрах феодализма торговли и промышленности, так деспотизм олигархии, властные и хозяйственные привилегии в руках бюрократии, а также неповоротливые, абсолютизированные формы собственности, на которых эти привилегии возлежат, стали тормозом современного обращения, современного управления, современной технологии, да и самой общественной собственности, развившейся в коммунизме…