Автор неизвестен - ЛЕТОПИСЬ КАРТЛИ

Методы борьбы грузин против византийцев в IX – XI вв. в основном укладывались в старые формы, испытанные в ходе сопротивления иноземному засилию в предшествующую эпоху. Поэтому не случайно, что именно у деятелей Тао-Кларджети в IX – XI вв. особенно обострился интерес к памятникам письменности раннего периода, связанных с освободительным движением против персов и арабов.

В период своего расцвета Тао-Кларджети дала мощный импульс грузинскому церковному колонизационному движению далеко за пределами собственно Грузии. Из Тао-Кларджети в IX – X вв. грузинские монастырские колонии рассеялись в различных частях известного в ту пору культурного мира. Деятельность грузин на Синае, Черной горе (близ Антиохии), на Афоне, в Ерусалиме, Болгарии и т. д. была органически связана с культурной жизнью в самой Грузии и отражала реальную действительность не какой-либо одной ее части, а страны в целом. Все это является надежным свидетельством монолитности (мыслимой в условиях феодальной формации) грузинской народности того периода и, в конечном счете именно в Тао-Кларджети окончательно оформился термин «Сакартвело» (Грузия), «по смыслу означающий национально-культурную Грузию»[26].

Борьба грузин за культурную независимость (будь то против винзантийцев, арабов, персов и пр.) носила в конечном счете политический характер. В древнегрузинской литературе нет, пожалуй, ни одного памятника (где бы он ни был создан – собственно в Грузии или далеко за ее пределами), который не представлял бы собой повествования о борьбе за независимость и в котором не давались бы свидетельства о тех или конкретных ее результатах. Наиболее сконцентрировано идея общности грузинской феодальной народности и степени ее политической независимости представлена в «Гимне грузинскому языку», автор которого Иоанн-Зосим (X в.), – глава зарубежной монастырской колонии грузин – принадлежал к культурным деятелям кларджетской школы[27]. Именно в Тао-Кларджети на рубеже IX – X вв. возникла легендарная генеалогия грузинских Багратидов, возводящая их к библейскому Давиду[28]. Библейская «родословная» грузинских Багратидов являлась своеобразной санкцией политических претензий правителей Тао-Кларджети, закрепившей за ними право представлять объединенную Грузию.

Правда, в сложной титулатуре грузинских монархов на первом месте стоял «царь абхазов», под которым подразумевалось население Западной Грузии в целом, а уж затем следовало: «царь картвелов», т. е. населения в целом Восточной Грузии. Кроме того, центром (столицей) Абхазского царства был город Кутатиси) совр. Кутаиси), в котором находилась резиденция правителя объединенной Грузии в течение более чем одного века. Отсюда они, опираясь на внутренние силы Абхазского царства, вели длительную и тяжелую борьбу за присоединение собственно Тао-Кларджети[29].

Не подлежит сомнению, что автор «Летописи Картли» (как и грузинская историческая традиция вообще) считал, что образование Абхазского царства (т. е. объединение Западной Грузии) было первым актом в ходе собирания грузинских земель в единое государство. Именно этим обстоятельством и определялось прежде всего, по мнению автора «Летописи Картли», значение Абхазского царства в истории формирования общегрузинского культурно-исторического единства, и в этом древнегрузинские летописцы не сомневались.

В том факте, что Кутатиси (Кутаиси) становится столицей Абхазского царства, мы видим не только закономерный итог внутреннего (экономического и политического) развития Западной Грузии; здесь, на наш взгляд, явственно прослеживается культурно-политическая тенденция всей истории объединения (консолидации) грузинских земель, «восточная» направленность этого процесса, реализовавшаяся в XI в. объединением Грузии, полное завершение которого следует связывать с ликвидацией Тбилисского эмирата и превращением города Тбилиси в столицу единой Грузии (1122 г.).

Политическое развитие Абхазского царства, естественно, не осталось вне этого культурного движения. Наоборот, стремление местных правителей подчинить своей гегемонии все остальные грузинские земли не только предопределяло – оно свидетельствовало о тенденции его культурного развития. Та решимость, с которой Леон II двинулся на восток, была закономерным явлением, подготовленным всем предыдущим ходом истории Абхазии. В период становления Тао-Кларджети, как об этом свидетельствует такой безупречный источник, как известный труд Георгия Мерчуле (X в.) проявилось стремление именно культурных его деятелей углубить в Абхазском царстве основы общегрузинской культуры.

Сохранились литературные и эпиграфические памятники, которые свидетельствуют, что данный процесс проходил в русле выработанных в Тао-Кларджети норм. Еще на ранних этапах объединительного движения грузинских земель на территории собственно Абхазии эпиграфическими памятниками зафиксированы факты культурного строительства грузин[30], что могло проходить лишь исключительно в условиях общности политических и духовных интересов предков современных абхазов (в данном случае апсаров и родственных им племен) и грузин перед лицом общего неприятеля – Византийской империи. Кроме того, эти надписи, исполненные грузинским заглавным письмом (асомтаврули) по своему совершенству можно отнести к лучшим образцам древнегрузинских лапидарных памятников, что указывает на длительность традиции грузинской письменной культуры на территории собственно Абхазии.

Представителями именно Тао-Кларджети в борьбе против Византии в X – XI вв. особенно плодотворно были использованы также аргументы и такого вида источника, как древнегрузинская версия легенды о миссионерской деятельности апостола Андрея Первозванного среди скифов и соседних с ними народов[31]. Основная идея этой легенды – защита независимости (автокефалии) грузинской церкви от великодержавных притязаний византийского духовенства, а это, естественно, было существенной стороной общеполитического движения. И в этой острой в то время борьбе представители Тао-Кларджети выступили в авангарде общегрузинских интересов теперь уже в связи с Абхазией, под которой, как это свидетельствует сочинение известного грузинского писателя и ученого XI в. Ефрема Мцире, подразумевалась вся Западная Грузия (Абхазское царство)[32].

Автор «Летописи Картли» не идеализирует Давида куропалата и не завышает места Тао-Кларджети в процессе собирания грузинских земель[33]. В действительности видная роль Давида куропалата в истории не только Грузии, но и всего Кавказа, а также в смежных областях Малой Азии отмечена различными историками (Асохик, XI в., Аристакэс Ластивертци, XI в., Скилица, XI в. и др.), а не одним лишь автором «Летописи Картли». С именем Давида куропалата связывает важные начинания на поприще общегрузинской культуры такой достоверный автор, как Георгий Святогорец (Мтацминдели) (ум. 1028). Причастность к окружению Давида куропалата является в его глазах высшей аттестацией того или иного грузинского деятеля[34]. Давид куропалат рисуется этим автором как государь, огромное политическое влияние которого учитывалось и в Византии. Симптоматично следующее обстоятельство. В начале правления Василия II (976 – 1025) против него вспыхнуло грозное восстание Варды Склира – одного из могущественных представителей малоазийской знати. Склир склонил на свою сторону почти всю Малую Азию и значительную часть вооруженных сил империи. Для подавления восстания имперские власти использовали все возможности[35]. Сохранился комплекс сведений, говорящих о критическом положении империи в период войны со Склиром, носившей сложный внутриполитический характер, что, между прочим, отразилось и на источниках, дающих о событиях этого времени порой противоречивые сведения. Важное значение для освещения этого периода истории имеют и сведения древнегрузинских авторов[36]. По словам Георгия Святогорца (Мтацминдели), в самом же начале мятежа Склира при дворе императора воскликнули: «Несть опричь Давида куропалата у нас пособника»[37]. В данном случае не важно, были ли произнесены именно эти слова. Главное здесь то, что современники Давида куропалата не без оснований относили его к тем деятелям, которые в описываемой в «Летописи Картли» ситуации оказались в гуще событий и были способны оказать на них значительное влияние. Такое отношение к Давиду куропалату было бы немыслимо в отрыве от его значения как крупнейшего деятеля общегрузинского масштаба. Реальность этой оценки «одного из могущественных династов Закавказья»[38] может быть гарантирована хотя бы тем, что она была дана в кругу тех грузинских подвижников, которые оказали самоотверженное сопротивление византийским экспансионистам, и потому оценки их не только эмоциональны, но и близки к истине.