Владимир Ступишин - Моя миссия в Армении. 1992-1994

В начале сентября на переговоры с Госкомсотрудничества и для встречи с Гайдаром в Москву прилетел заместитель премьер-министра Грант Багратян. Обсуждая вопросы экономического сотрудничества, он вдруг затронул щекотливую тему организации ПВО а Армении. Хосров Арутюнян в августе уже говорил об этом Гайдару. Никакого движения. Грант попытался убедить наших, что воздушная дыра над Арменией отнюдь не укрепляет безопасность России. Снова проигнорировали, хотя наши военные в беседах со мной признавали, что держать войска под неприкрытым небом – это не очень серьезно. Понадобились два года, визит Грачева в Армению и настойчивость посла, чтобы вопрос о направлении туда хотя бы одной нашей эскадрильи перехватчиков был поставлен в практическую плоскость.

Просил Багратян российское правительство и об оказании воздействия на аэродромную мафию во Внукове, которая полностью дезорганизовала авиасообщение Москва-Ереван. К этой просьбе в конце концов прислушались и уже на следующий год там установился определенный порядок, летать стало легче.

В том же сентябре я встречал-провожал Тер-Петросяна, летавшего через Москву из Еревана в Нью-Йорк и обратно, и на «Шереметьеве-2» мы беседовали о наших межгосударственных отношениях. Левон Акопович не скрывал своего удовлетворения тем, что после его разговора с Ельциным налаживается доставка хлеба в Армению новыми путями: по морю до Батуми, а оттуда железной дорогой, которая, слава Богу, пока еще работает. Много говорили о положении дел на линиях противостояния с Азербайджаном в связи с подписанием 19 сентября в Сочи соглашения между министрами обороны Армении и Азербайджана при участии министров обороны и безопасности России. Суть соглашения – прекращение огня повсюду, на границе и в районе Нагорного Карабаха к 25 сентября, объявление моратория на все виды военных действий сроком на два месяца и отвод войск, направление наблюдателей из России, Грузии, Белоруссии, Украины и Казахстана, согласие на использование в случае необходимости миротворческих сил, подготовка политических решений для урегулирования карабахского конфликта. Тем самым был создан великолепный шанс прекратить кровопролитие и начать налаживать нормальные отношения. Роль посредника успешно сыграл в Сочи не дипломат, а министр обороны Павел Грачев, установивший хорошие личные отношения с Вазгеном Саркисяном и министром обороны Азербайджана Рахимом Газиевым. Когда мы ехали из Шереметьева во Внуково 24 сентября Левон Тер-Петросян и Вазген Саркисян говорили мне, что главное в Сочинском соглашении – прекращение военных действий. «Мы с Газиевым, – сказал Вазген, – нашли общий язык. Он тоже понимает, что пора кончать производить трупы. Однако, несмотря на соглашение, азербайджанцы попытались ударить по Лачинскому коридору, раззвонили о «победах», потеряли кучу молодых ребят. У карабахского села Мартуни из четырехсот брошенных ими на то направление солдат в живых осталось человек восемьдесят, а танкисты вообще отказались идти в бой. Мы надежды не теряем, но очень сомневаемся, что азербайджанцы окажутся способными всерьез прекратить военные действия».

Вазген был прав. В ночь на 26 сентября перемирие вступило в силу, но уже через двадцать минут с территории Азербайджана возобновился обстрел армянской территории сразу в трех районах. Была сделана попытка обострить положение на границе между Нахичеваном и Арменией. Ударили азербайджанцы и в направлении Лачинского коридора. Видимо, рассчитывали на внезапность, но безуспешно. Правда, в Нагорном Карабахе им все же удалось одно село захватить.

Азербайджанская пропаганда и один из ее самых активных рупоров в Москве, собкор «Литгазеты» и радио «Свобода» Эльмира Ахундова вовсю трезвонили о бесценной инициативе Эльчибея, которая якобы принесла долгожданное умиротворение.

26 сентября у Гайдара состоялось совещание в связи с его предстоявшей поездкой в Баку и Ереван. Мне было предложено рассказать об обстановке в регионе, что я и сделал. А свой краткий доклад заключил выражением надежды на то, что усталость от чрезмерного количества гробов, может быть, приведет к некоторой стабилизации мира, установленного Сочинским соглашением. Если надежда оправдается, упадет напряженность, вызванная диспаритетом в вооружениях, который продолжает беспокоить армян.

Казимиров стал жаловаться, что Сочинское соглашение появилось на свет без участия МИДа, то есть самого Казимирова. Он предложил «накрыть» этот документ политическим соглашением, упомянув об участии СБСЕ и даже карабахцев. Он критиковал ту часть Протокола о реализации Сочинского соглашения, которая не связала армянскую сторону азербайджанскими оговорками о закрытии Лачинского коридора, о направлении гуманитарной помощи через Баку и Гянджу (это, наверное, чтобы портить и разворовывать легче было) и о выводе тяжелого оружия.

Выступил и г-н Земский, один из тогдашних руководителей Департамента СНГ МИД РФ, а затем – посол в Грузии. Ему не терпелось заверить Азербайджан устами главы российского правительства в том, что Россия поддерживает его территориальную целостность, то есть, другими словами, его притязания на Карабах.

Я категорически возразил, подчеркнув невыполнимость таких обязательств, ибо карабахцы просто не могут сложить оружие, так как их тут же вырежут. Они будут бороться за свое право на жизнь до конца. И вообще не следует путать территориальную целостность государств и самоопределение народов.

– Ты – посол Армении в Москве, – возопил Казимиров.

– Ничего подобного. Я в данном случае выступаю с правовой позиции, с которой не должна соскальзывать российская дипломатия в угоду политической конъюнктуре. Впрочем долг посла – быть адвокатом страны пребывания, а не наоборот, тем более, если эта страна дружественная. Хельсинкский акт не сводится к принципам территориальной целостности и неприкосновенности границ. В нем есть еще и принцип свободного самоопределения народов, который всегда был и принципом нашей внешней политики.

Гайдар отреагировал на нашу перепалку заявлением о том, что в Закавказье мы, как и в случае с Молдавией, стоим за целостность территорий, но требуем при этом уважения прав человека и нацменьшинств. Пришлось возразить и ему:

– В Карабахе армяне – не нацменьшинство и не община, а основное население, причем коренное. А вот русские, евреи, греки, азербайджанцы там – меньшинства. Говорить об армянах Карабаха как об общине наряду с азербайджанской – это все равно, что назвать русских в России общиной наряду, скажем, с евреями. Нонсенс? Нонсенс. Так почему же мы хотим применять этот нонсенс в Карабахе? Надо признавать самоопределение карабахцев, ибо другого не дано.