Владимир Ступишин - Моя миссия в Армении. 1992-1994

Глинка помогал русской интеллигенции проникать в историю армянского народа. Открывая ее, открывали с помощью армянских переводчиков богатейшую литературу и прежде всего поэзию. И начинали сами переводить на русский язык.

Приехав в июне 1992 года в Ереван, я получил в подарок от русистов ЕрГУ изданную Брюсовым в 1916 году антологию армянской поэзии в факсимильном переиздании 1987 года и обнаружил в ней неведомые мне дотоле айрены Наапета Кучака, армянского Омара Хайама, жившего вроде бы как в XVI веке. Мне захотелось прочесть все «Сто один айрен», и мы с женой нашли эту замечательную книжечку Кучака в переводах Наума Гребнева, Веры Звягинцевой, Федора Сологуба и других русских поэтов в одном из книжных магазинов Еревана.

Белогрудой красоте

платье синее идет,

Пуговицы расстегнет -

юношу сума сведет.

Пусть красильщик ни один

синей краски не найдет,

Чтоб ей в синем не ходить,

не сводить сума народ.

В Брюсовской антологии есть и песни Саят-Новы. Там же есть и такие образцы творений Ованеса Туманяна, как поэма «Ануш», ставшая оперой, и философская сказка «Капля меда». И много-много прекрасных стихов других армянских поэтов в переводах Валерия Брюсова, Вячеслава Иванова, Ивана Бунина, Константина Бальмонта, Андрея Белого, Владислава Ходасевича.

В более поздние времена Аветика Исаакяна, Ваана Теряна, Егише Чаренца, Геворга Эмина, Сильву Капутикян переводили на русский Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Вера Звягинцева, Мария Петровых, Борис Слуцкий, Михаил Дудин, Давид Самойлов, Юрий Левитанский, Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Владимир Солоухин.

Традицию русско-армянских поэтических связей очень оригинально поддерживает ереванская русистка, доктор филологии Наталья Гончар-Ханджян. Она создала книжный триптих и издала его в Ереване. В 1985 году – сборник Андрея Белого, в 1989 году – Осипа Мандельштама, и в 1994-ом к ним добавился «Дом поэта» Максимилиана Волошина. Все трое своим творчеством были связаны с Арменией. Анна Ахматова тоже. Ее книга «Стихотворения, переводы» появилась на свет в Ереване в 1989 году под творческим руководством поэтессы Маро Маркарян.

Брюсовские традиции свято чтут в Институте русского и иностранных языков имени В.Брюсова, где я побывал в апреле 1993 года. Мне показали там музей-кабинет писателя, до недавнего времени издававший Брюсовские сборники. Иветга Мкртычевна Аракелян, ректор Института, провела меня по всем, русским кафедрам – их шесть, плюс две немецкие и одна французская. Я выступил перед членами ученого совета, собравшегося в расширенном составе, отвечал на вопросы, а главное – слушал то, что рассказывали профессора о своей работе и проблемах.

Институт чуть было не разогнали под давлением идиотов из числа воинствующих националистов, но Иветга устроила встречу министра вузов с преподавателями, и они убедили его, что Брюсовский институт независимой Армении тоже нужен. Ректор брюсовцев стал членом коллегии Минвуза наряду с ректором ЕрГУ, и к проблемам русистов начали вроде бы снова прислушиваться, но за сохранение и восстановление позиций русского языка и литературы в высшей школе, как и в школе средней, еще предстояло бороться. И от посольства России ждали помощи и хотя бы моральной поддержки.

Кое-что я пытался делать, общаясь с русистами-брюсовцами и преподавателями факультета русской филологии ЕрГУ, кафедр русского языка Мединститута и частного университета имени лингвиста Рачья Ачаряна, участвуя в утренниках на русском языке в школах имени Пушкина и Сахарова, в церемонии по случаю восстановления бюста А.П.Чехова у школы его имени. Я поддержал идею учреждения Русского университета, с которой выступило перед правительством Армении общество соотечественников «Россия». На конференции «Место русской культуры в системе образования Армении», организованной в Доме журналистов Правлением Общества Армения-Россия и Международным центром русской культуры «Гармония», я обсуждал с ее участниками проблемы, порожденные Законом о языке от 30 марта 1993 года, который нанес существенный урон преподаванию русского языка в армянской школе и тем самым фактически закрыл перед армянскими юношами и девушками двери в вузы России. О проблемах русского языка, русской школы, русского театра в Армении говорил я и публично – в интервью армянскому радио, которое стало в условиях кризиса печати из-за безденежья и нерегулярности телевизионного вещания из-за перебоев с электричеством главным источником информации для подавляющего большинства населения. Говорил я об этом и с высшими чинами министерства просвещения, а при случае и с премьер-министром, и с президентом. Вежливо, но настойчиво выступал я адвокатом русской школы в Армении как важного национального достояния армянского народа.

Большую моральную поддержку в этом деле и вообще во всем, что касается сохранения очагов русской культуры, я неизменно получал от армянских писателей.

Так случилось, что начало и завершение моей миссии в Армении оказалось связанным с именем известной поэтессы Сильвы Капутикян. А известной она была сборниками лирических стихов, регулярно выходившими в Москве и Ереване, поэтическими подборками в «Литгазете» и «Дружбе народов». В 1988 году она положила весь свой авторитет на чашу весов в пользу Нагорного Карабаха, и остро полемизировала с Горбачевым, потом отошла, было, от политики, но с обретением Арменией независимости, совпавшим с азеро-турецкой блокадой и вытекавшими из этих двух обстоятельств печальными последствиями для основной массы народа, Сильва присоединилась к отколовшейся от компартии группе ее членов, образовавшей Демократическую партию Армении, которая стала одной из партий оппозиции. Поэтесса заявила тогдашнему руководству Армении, что следует признать свои ошибки и цивилизованно уйти. К ней, как и можно было ожидать, не прислушались, но зуб на нее затаили. Во всяком случае, она, как и многие другие видные деятели культуры, выпала из поля зрения правительства, не пожелавшего или не сумевшего установить деловой контакт с творческой интеллигенцией. Даже свой юбилей Сильва Капутикян отмечала в Москве, а в Ереване никто не позаботился, чтобы воздать долженствующие почести крупнейшей поэтессе Армении.

Познакомился я с Сильвой в июне 1992 года, когда прилетал в Ереван на вручение верительных грамот. Тогда она подарила мне книгу своих стихов с любопытным автографом: «Уважаемому Владимиру Петровичу Ступишину, первому послу России в новой Армении, надеясь, что он восстановит традиции искренней любви и привязанности к России старой Армении». Этому наказу я следовал неизменно, в меру моих сил и возможностей. Вскоре Сильва Капутикян уехала в Москву и тяжелую зиму 1992-93 года провела в Переделкине, в Доме творчества, где работала над автобиографической книгой. Летом я снова увидел ее в Ереване, и мы регулярно встречались на вернисажах, театральных премьерах, научных симпозиумах, дипломатических приемах. А в канун моего отъезда мы с Сильвой Барунаковной по воле судьбы оказались вместе в ложе Филармонии. Лорис Чкнаворян открывал.новый сезон концертом, который посвятил 75-летию великой армянской поэтессы.