Игорь Райбан - Испания

Да, нечестно. А как вы хотели?

Здесь царят волчьи законы. И законы эти, я слишком хорошо знал.

Остались двое, но, видя смерть и кровь подельников, они пребывали не столь агрессивными. Отошёл окончательно на середину камеры, и жестом подманил очередного бандита.

Этот был осторожен и опытен, чем тот, первый, с подрезанной ногой. Демонстрируя деревенские приёмчики, перебрасывая клинок из руки в руки, он поочередно менял хваты, желая взять на испуг.

Ухватив ритм движений, в ответ сделал обманный рывок рукой, раскрываясь, провоцируя на атаку.

Чем меньше схем поединка, тем быстрее работает мозг в бою.

Алгоритм ножевого боя – шаг или бег, другого не дано.

И, конечно, он клюнул, кидаясь и делая выпад сверху, целясь в раскрытую грудь. Ну что ж, поздравляю.

Уход корпусом вбок и вперед с шагом.

Сталь моего ножа прочертила полукруг вокруг шеи бандита.

Одновременно отбил локтем левой руки, его правую руку с ножом.

И отступил задней ногой вбок, стараясь не запачкаться струей крови, хлынувшей из горла противника.

Бандит зашатался и медленно осел на пол, исходя предсмертным хрипом из разрезанного горла.

Последний из шакалов, бросил заточку и поднял руки, бросаясь к спасительной решетке—двери камеры, вопя от страха и стуча по ней кулаками.

Осматриваясь по сторонам бойни, я захотел узнать, что там с порезанным бандитом, и пошёл в ту сторону куда он уполз.

Он лежал в кровавой луже возле нижней шконки, пытаясь залезть под неё, исходя последней кровью, трясясь в предсмертных судорогах.

Понятно, не жилец. Итог: четыре трупа за одно «доброе» утро.

И что будет дальше ждать меня.

Я подошел к столам, по пути выбросив нож в парашу, и присел на скамью, переводя дух от поединка. На столе стоял кувшин с кружкой, налил воду из кувшина, стараясь не плескать по сторонам, унимая дрожь в руках.

На отчаянный шум, наконец, прибежали несколько стражников из тюремного конвоя.

Уцелевший бандит начал бессвязно что-то кричать вертухаям:

– Там трупы, облако в крови, свет сверху.

(Тот самый человечек, которого сдернуло Осознание со шконки.

Его мозги помутились, окончательно сходя с ума от количества трупов, лежащих в камере).

Стражники, открыв замки и засовы, ворвались в камеру с «шампурами», шпагами наголо, с возгласами:

– Что случилось, кто зачинщик драки?

Народ в камере, выйдя с углов камеры, немного осмелел и хором вторил, что они сами себя порезали, устроив между собой кровавую баню.

Стражник, который поглавнее из стражей, подошел, тяжело дыша винным перегаром, и громко задал вопрос:

– Слышь, дерьмовый сеньор, кто убил Диего «Ужасного»? Может, это ты сделал?

Спокойно, делая глоток воды, ответил:

– Estimado, я ничего не видел. Ничего не знаю. Никакого «Ужасного» тоже не знаю. Ты слышишь, что народ говорит? Они сами себя кончили.

Побагровев лицом от гнева, он с яростью хлестнул шпагой по столешнице, оставляя глубокую борозду на ней.

– Mierda! – стражник, посверля злыми глазками, повернулся к своим «баранам», то есть стражникам, распоряжаясь. – Убрать тут всё дерьмо.

Стражники засуетились, подгоняя невольников, чтобы они подтаскивали трупы к дверям камеры.

Сумасшедшего из камеры вывели вон, вместе с ещё одним узником.

Конечно, я понял, что это был заказ на меня, и даже знал, чьих рук дело.

Узник вскоре вернулся, катя за собой тележку: на неё погрузили один труп, и повезли из тюрьмы, везя его по длинному коридору.

И так повторяя три раза, потом видно складывали все трупы на большую телегу—труповозку.

Так всё закончилось в тот день, и потекла обычная тюремная жизнь.

В камере народ, меня больше не задевал, относясь с опаской и уважением.

Как понял, по Диего «Ужасному» никто не печалился.

Видно, многим он тут успел насолить с корешами.

Ну а я проводил дни в медитации и в упражнениях из практик.

Занимался гимнастикой «исцеляющий импульс», придерживаясь принципа: «действовать, не действуя». Изредка питаясь хлебом с водой и подношениями от сокамерников. Когда только попал в камеру, входя в «поток», я вырубился, но часть нужной информации в мозг влилась и осталась. Теперь я знал, что нужный нам человек находится здесь, в Толедо. Где-то рядом находилась Анна. Так что, всё не так плохо.

Прошло длительное время томительного ожидания неизвестности, в течение трех дней в тюремной камере, в медитациях и тренировках.

Пока внезапно в камеру не вошел стражник, выкрикивая чьё-то имя:

– Риккардо, Риккардо де Рада на выход. Риккардо, твою мать, где ты?

На выход!

«Да ешкин кот, это меня вызывают», – с трудом сообразил.

Встряхнувшись, подошел к стражнику:

– Я Риккардо. Что случилось, кому я понадобился? – задал вопрос.

Стражник, ехидно усмехаясь, ответил:

– Выходи давай, там узнаешь. С тобой желают говорить чины из ордена святой инквизиции.

Я внутренне вздрогнул: значит, инквизиция по мне плачет.

Что ж, будем готовиться к худшему варианту развития событий.

Коротко кивнув всем сокамерникам прощаясь, осторожно вышел из камеры в тюремный коридор. Там поджидал наготове гвардейский конвой, так что мысли о побеге не осталось.

Выйдя из тюремных ворот душной и вонючей темницы, я с наслаждением вздохнул грудью свежий воздух свободы, наполняя себя волей.

На дворе стоял солнечный день, заставляя прищурить глаза, отвыкшие от яркого света. Подтолкнув грубо в спину, гвардеец из неразговорчивого конвоя, схватив за плечо, потащил вперед.

Меня повели по довольно тесным улицам города, где с трудом могли разъехаться две конные повозки, гремя колесами по мостовой.

Спустя час пешей прогулки, мы с конвоем гвардейцев очутились возле ворот в большое здание, угнетающее своими размерами.

Здание похоже на небольшую крепость, загороженную высоким, непроницаемым, каменным забором.

На самом верху смотровой башни развевался белый флаг с красным косым крестом.

Первые государственные флаги, появившиеся в Испании, относятся к XVI веку. Они появились после выхода замуж королевы Кастилии Хуаны I за эрцгерцога Австрии – Филиппа Красивого, который был родом из Бургундии. Именно тогда появился флаг с бургундским крестом.

Символом, общим для всех испанских флагов того времени.

Дизайн флага менялся при каждом короле, иногда радикально.

Так король Филипп II заменил белое полотнище старого флага, на желтый цвет. Но сам красный косой крест неизменно оставался на всех вариациях до начала XVIII века.

Главный гвардеец с конвоя с силой пнул сапогом несколько раз по деревянной двери, сделанной из толстого деревянного бруса и обитой полосами железа, вызывая обитателей крепости.

Смотровое окошко в двери забора приоткрылось, спрашивая негромко и глухо: