Иван Плахов - Дневник фюрерюнге, или Хроники с планеты Нибира

– Геноссе оберлейтенант, а как устроены поселения русских? Нам читали вводный курс лекций о славянской инфраструктуре, но это всё теория – отвлеченное знание. А как дела обстоят на практике? На само деле, а не на бумаге?

– Ха, а ты смышленый малыш, сразу к делу перешел. На бумаге всё в ажуре, а на деле руководство висит на абажуре.

– При чем здесь абажур?

– Гестапо, если раскрывает очередной заговор русских, расстреливает всё высшее руководство волости. Из их кожи делают абажуры для настольных ламп, которые вручают следующим назначенцам.

– Зачем?

– Для острастки. Пусть помнят, что с ними станет, если они будут плохо нам служить.

– Не слишком ли это жестоко?

– Славяне очень грубы по природе. Чем бесчеловечней с ними обращаешься, тем сильней они тебя уважают.

– А почему никого на улицах? Ни единой души?

– Они все на службе в храмах. Обычно в селах – так называются их городки, где есть церкви – храмов пять или семь. Но обязательно нечетное число.

– Почему?

– Почему банан желтый? Не знаю. Так у них принято.

– Идите помедленней, геноссе оберлейтенант, я за вами не поспеваю.

– Ладно, ладно, нам с тобой нет смысла торопиться. Так вот, вокруг каждой церкви селятся люди одной профессии, например портные или гончары, а свою часть села они называют слободой. Гончарная слобода, портняжная слобода. Дома у них все трехэтажные и деревянные. На первых этажах славяне держат скот и мастерские, на втором у них обычно жилые комнаты, а третьи они используют как продуктовые кладовые. А церкви шатровые, круглые в плане. Во главе села поставлен староста, а ему подчиняются головы, начальники слобод. Вот и всё их нехитрое административное устройство. Да, забыл сказать, а это очень важно: у славян еще есть общественные бани, куда они ходят минимум два раза в неделю. Посещение бани для них так же свято, как посещение церкви. Всё, пришли.

– Где мы?

– Это дом местного учителя.

– Так мы же шли к старосте. И разве у них есть учителя?

– В этом селе – есть. Любопытный русский, я его воспринимаю почти как своего: он говорит на нашем языке совсем без акцента. Он учит местных детей немецкому языку.

«Интересно! Оказывается, у них есть учителя. Вот бы не подумал, что такое возможно: учить недочеловеков нашему великому языку».

– Я смотрю, геноссе оберлейтенант, вы стучите и стучите в дверь, а никто не открывает. Может, этот учитель со всеми на службе, в церкви?

– Нет, он дома, я точно знаю. Просто надо подождать, пока он спустится.

– А почему он не в церкви, как остальные русские?

– Он атеист, презирает попов, терпеть их не может.

– Почему?

– Это его конкуренты. Помимо богослужений попы обучают детей своих прихожан основам грамоты и арифметики. Наверняка тебе интересно, зачем мы учим русских этим предметам?

– Конечно!

– Просто это нам выгодно. Все здоровые мужчины от пятнадцати до пятидесяти лет обязаны трудиться на заводах, рудниках и газово-нефтяных месторождениях Рейха. Славяне должны понимать нашу речь и команды, чтобы эффективнее работать. Также они должны уметь обращаться с нашей техникой, а для этого нужно читать инструкции и различать цифры на приборных досках пультов управления машин. Большего от них требовать невозможно – они же недочеловеки. Так что без минимального образования не обойтись.

«Вот, наконец открывается дверь. Поскорее, а то так можно совсем окоченеть. Быстрей, чертов русский, быстрей».

Русская речь

– Кто там, чего стучите?

– Отворяй, русская свинья! Не спрашивай, кто пришел, если не хочешь быть битым.

– Сию секунду, ваше благородие, сию секунду. Вот, прошу, входите.

Немецкая речь

«Не очень-то оберлейтенант церемонится с этим учителем: так равный с равным не разговаривает».

– А, это вы, господин оберлейтенант. Проходите, пожалуйста, проходите!

«Кланяться нам до земли – пожалуй, слишком. Это как надо себя не уважать, чтобы так перед нами заискивать».

– Давай, веди нас к себе и чаем напои, а то мы замерзли.

– Не извольте беспокоиться, господа немцы, чай у меня для вас завсегда готов.

– Чем занимаешься, Николай?

– Да вот часы чиню, совсем ходики развалились.

– Ты бы их выкинул да электронные вместо них купил. Или денег жалко?

– Да нет, нельзя, ваше благородие. Это память об отце.

«Странно, я совсем не так представлял русских. Этот учитель от нас ничем, помимо одежды, не отличается. Разве что глаза у него нехорошие: всё время шмыгают по сторонам, он будто боится взглянуть нам в лицо. Так ведут себя маленькие дети, когда пытаются скрыть шалость от воспитателя».

– Вот, знакомься, Николай, это Ганс Мюллер, роттенфюрер из фюрерюгенда. Прибыл к нам с исследовательской миссией: изучать ваши нравы и обычаи. Ты должен ему помочь понять, как вы живете и как вами надобно управлять.

– Да что ж тут понимать, господин Цинобер, одно скотство вокруг и никакой цивилизации. Я уже сколько лет вам, немцам, толкую, что нами, русскими, urkagany правят, а вы только надо мной смеетесь и ничего не делаете. Угощайтесь, господа. Вот вам горячий чаек, вот немецкий сахарок. Ну так что это я, а то бишь о блатных. Заели они нас, интеллигентов. Колотят ведь, господин оберлейтенант, в прямом смысле колотят! А попы им покровительствуют. Подбивают детей ко мне на уроки не ходить. А это уже вредительство. Поп Никодим вообще договорился до того, что нужно обратно-де кириллицу вернуть, что она нам якобы свыше дана. Как же – свыше! Невежда. Ничего не знает об историческом материализме: о Фейербахе и Энгельсе. Религия – это опиум для народа, а кириллица – одно из величайших заблуждений в истории, не позволившие наш многострадальный народ приобщить к плодам европейской цивилизации. Если бы все русские пользовались латиницей, разве бы они были такими дремучими mudakami, как сейчас?

– Что такое mudak?

– По вашему «аршлох», то есть govnjuk. Ведь наш язык – это наше проклятие. Вот у вас, немцев, и в языке порядок, и в мыслях склад. Один ваш Гегель чего стоит, на нем вся философия держится. А у нас за всю историю ни одного приличного философа не было. Разве что Чаадаев. Так его публично объявили сумасшедшим за то, что он наши порядки еще при царях решил критиковать. И чем всё закончилось?

– И чем, Николай?

– Тем, что у русских теперь – ни своего государства, ни своей территории. Было нас когда-то 150 миллионов, а теперь и десятой части нет. А всё из-за грамматики, будь она неладна. Если бы мы латиницей пользовались, так бы и жили себе в Москве, как сто лет назад, а нас бы вся Европа уважала.

– Теперь нет Европы, Николай, есть лишь германский Рейх и фашистская Италия.

– Да знаю я, знаю, ваше благородие. Только и вы должны меня понять. Почему фюрер определил нас в недочеловеки? Из-за большевистской революции, которую организовали наши евреи и американские сионисты. Если бы не Троцкий с Лениным, не было бы никакого Третьего Рейха. Ваш фюрер с его национал-социализмом стал ответной реакцией здорового германского общества на большевистскую заразу, которой была охвачена вся Европа. А источником заразы были мы, русские. Я, к слову, много думал, почему именно у нас произошла эта чертова революция.