Андрей Посняков - Молния Баязида

– Ва мелиск…

…ха ти джихари…

Раничев открыл глаза… и увидел прямо перед собой высокие штабеля досок. А позади, чуть левее – узкоколейку с дребезжащей дрезиной. Боже! Да тут же должны быть воины… тьфу, не воины, конечно – милиционеры. Следователь Петрищев развязался, гад, а ведь он считает, ничтоже сумняшеся, что это именно Раничев организовал ограбление городского исторического музея. Дело, по местным меркам, громкое, значит – будут брать, все сделают, чтобы взять. Эх, жаль пистолета нет, да вообще… Иван осмотрел себя и сплюнул. Видок у него бы тот еще… Нет, для начала пятнадцатого века нормальный – до блеска начищенный колонтарь – пластинчатая кираса с короткими кольчужными рукавами и подолом – под ней виднелась длинная, почти до колен, рубаха, синяя с золотым узорочьем, на плечах ярко-алый шелковый плащ, на поясе – сабля в малиновых ножнах и такие же малиновые сапоги. Не слишком ли шикарно эдак щеголять в сорок девятом году? А вообще, туда ли он попал? От ад-Рушдии всего ожидать можно. Вроде бы все то – штабеля, доски, узкоколейка, во-он, вдалеке, за покосившимися, сваренными из железных трубок, воротцами, виднеется маленькое здание речного вокзала, дальше – река, пристань. За излучиной, прогудев на прощанье, скрылся какой-то большой белый пароход. И холодно как-то… Совсем не похоже на лето. Мать честная – листья на деревьях желтые! Значит, осень. Наверное, конец сентября, а, может, и к ноябрю ближе – места-то южные. Осень… Теперь понятно, почему нет милиции. Однако, куда же отправиться в таком попугайском наряде, да еще с саблей? Эх, реализовать бы все… Да пока нельзя – риск. Однако надо искать Евдоксю… у сестрицы сторожа Пахома, в этой дальней деревне, как ее… Возгрино кажется. Где-то в самом глухом восточном углу Ленинградской области… это хорошо, что в глухом. Хорошо бы добраться хотя бы до Рыбинска, а там уж, считай, почти рядом. Однако, как доберешься-то, без документов, без денег? Да и навигация, считай, скоро закончится… Всего-то недели две, может быть, и осталось. Спешить надобно, а как поспешишь в таком виде? Хотя… А почему бы и нет? План – ничуть не хуже любого другого, авантюрой, правда, сильно попахивает, но тут уж не до жиру. Иван усмехнулся и, стряхнув налипшие на подол рубахи опилки, уверенным шагом направился к речному вокзальчику. Вошел со служебного входа, без стука открыл дверь в кабинет начальника и, светски улыбаясь, кивнул блондинистой секретарше и еще какой-то рыжеволосой женщине в нарукавниках поверх белой блузки, видимо – делопроизводителю или кассиру:

– Здравствуйте, товарищи!

– Здравствуйте! – обе женщины обернулись с нескрываемым любопытством.

– Я – артист Иванов, Иван Петрович, репетировал вот на судне, да пока стояли, вышел вот полюбоваться красотами, и…

– Понятно. С «Орджоникидзе» отстали, товарищ артист!

Раничев сконфуженно развел руками, догадываясь, что «Орджоникидзе» – название того большого недавно отошедшего теплохода.

– Мне бы с начальником переговорить или хотя бы с парторгом.

– А нет их обоих, – женщины переглянулись.

– Слушай, Рая, – сказала вдруг рыженькая. – Что у нас там вечером проходить будет? «Оляпка» кажется?

– Ну да, она самая, – Рая, секретарша, кивнула и, почему-то покраснев, посмотрела на гостя. – Ну, вот, товарищ артист! Повезло вам. Вечером будет судно – самоходная баржа на Рыбинск, туда вас и посадим – догоните свой теплоход, он в Горьком долго стоять будет.

– Так мне в Горький и надо! – весело соврал Иван. – гастроли у нас там.

– Ну, тогда тем более… А вы из какого театра?

– Я в последнее время больше в кинофильмах снимаюсь, «Иван Грозный», «Подвиг разведчика», – Раничев вальяжно усмехнулся: – Немецкого генерала играл.

– Ой! – всплеснула руками секретарша. – А я-то думаю, где я вас видела! Товарищ артист, хотите чаю с конфетами?

– Не откажусь.

– Да вы присаживайтесь вот, на диван, не стойте, – девушка – ну да, ей вряд ли было больше двадцати – потянулась к черному телефонному аппарату. – «Орджоникидзе» скоро должен к Нахаловке подойти, почту выгрузить, передам о вас тамошним…

– Извините, – поправив саблю, поднялся с дивана Иван. – Раечка, а можно я сам позвоню? Только вы номер наберите…

– Да пожалуйста, – покрутив диск, секретарша немного поговорила со связисткой и протянула трубку. – Говорите, товарищ артист. Сейчас вас соединят.

Раничев задумчиво посмотрел в окно:

– Места у вас красивые… А это что там, лес?

Женщины повернулись:

– Да нет, не лес – рощица.

Тем временем Иван незаметно нажал на телефонный рычаг, вырубив средство связи напрочь, а потом громко закричал в трубку:

– Это артист Иванов говорит. И-ва-нов. Иван Петрович. Я с кем разговариваю? С начальником… Отлично. Теплоход «Серго Орджоникидзе» у вас уже? Да, да, тот самый. Там наша труппа, а я вот немного отстал, тут девушки посоветовали плыть на какой-то самоходной барже… Да, да… Вы передайте, пожалуйста, на «Орджоникидзе», чтоб не беспокоились. Вот, спасибо, дорогой товарищ, выручили!

Положив трубку, Иван широко улыбнулся:

– Не знаю, как вас и благодарить!

Женщины засмущались:

– Ну, что вы… А вы Кадочникова знаете?

– А как же! Недавно в Ялте вместе отдыхали.

– Ой! А Любовь Орлову?

– Ну, конечно…

Так, за чаем, болтая о том о сем, и скоротали время до вечера. Раничев, опасаясь расспросов, говорил без умолку – травил анекдоты, шутил, пересказывал какие-то старые фильмы, даже в полголоса спел «Очи черные». В общем, к вечеру девушки были от него без ума, да так, что едва не просмотрели баржу. Впрочем, не просмотрели бы – прогрохотав ботинками, в приемную – как и Раничев, без стука – заглянул веселый молодой парень в кителе и тельняшке, кудрявый, с черными, лихо закрученными, усами.

– Привет, Раечка, здравствуй, Виктория Петровна! – с порога прокричал усатый и тут увидел Раничева: – Ой, да вы не одни?

– Знакомься, Коля – Иван Петрович, народный артист, – представила Рая. – Отстал вот от теплохода.

– А, – засмеялся Коля. – От «Орджоникидзе», значит.

– Вот мы и хотели попросить, чтобы…

– С нами! – Коля оказался догадлив. – Что ж, – усевшись на диван, он повертел в руках фуражку, – Думаю, Васильич против не будет. Не побрезгуете на барже-то, товарищ артист?

– Ну что вы, – замахал руками Иван. – В моем положении выбирать не приходится.

– Это уж точно.

– Николай Николаевич, моторист «Оляпки», – чуть запоздало представила его Рая и снова покраснела, понятно – воздыхатель.