Андрей Посняков - Последняя битва

– Ты – вполне сойдешь, господине, – со всей серьезностью заверил Онцифер. – Играешь хорошо, поешь – и того лучше. Только вот взгляд прячь, больно уж он у тебя гордый.

– Спрячу, – так же серьезно ответил Иван. – А ежели что, и личину можно надеть.

Скоморох кивнул:

– Можно. Самсон с Кряжей тебя в лицо запомнили, но они люди верные. Остальным про то, что ты боярин, не скажем. Так, скоморох местный прибился с малой ватажкою. Сколь у тебя людей-то?

– Человек пять, а то и меньше возьму. Большим числом мое дело не сделать, скорее наоборот – погубить. За помощь свою получишь плату щедрую – и сейчас, и потом, после.

– Я ведь должник твой, боярин, – напомнил Онцифер. – Однако ты сам сказал: каждый труд должен быть оплачен.

– То не я, то, кажется, в Библии сказано.

– Ну не суть.

– Значит, сговорились?

– Заметано! Когда в путь?

– Послезавтра, на Иоанна Богослова и выйдем.

– Добро.

Назавтра собрать всех с раннего утречка у Раничева не получилось – просто не проснулся. Вышел на крыльцо, когда вовсю уже сверкало солнце. Усмотрев скромно сидевшего у поленницы приказчика Савву, ухмыльнулся – провела, значит, Аглая, требуемую работу. Молодец, девка!

Углядев вышедшего из хором боярина, приказчик быстро подбежал к крыльцу, поклонился:

– Здрав будь, боярин-батюшка.

– И тебе здравствовать. Почто явился?

– Так это… Согласный я, господине, с тобой в немецкие земли…

– Согласен? – Раничев хмыкнул. – Я, может, тебя и не возьму.

Парня аж бросило в жар от этих слов. Задрожав, он закусил губу и жалобно попросил:

– Уж, пожалуй, возьми, господине. Язм умный и речь немецкую вельми знаю.

– Ладно. – Спустившись, Иван хлопнул юношу по плечу. – Поживем – увидим. Да не журись, завтра поутру едем! Вернее, идем.

– Идем?

– А что, тебе авто подать? «Мерседес», «Роллс-Ройс», «Линконльн»? Или, может быть, «Испано-Сюизу»?

Вконец запутавшийся парнишка не знал, что и сказать. А Раничеву что? Издевался бы над бедным отроком и дальше, да во дворе появились новые лица: сутулый писец Глеб Милютин и рыжая оторва Осип Рваное Ухо.

Подошли, поклонились чинно и молча уставились на боярина.

– Ну вот что, – Иван обвел их пристальным взглядом. – На заднедворье пошли.

На заднем дворе Раничев завел парней за амбар, где была устроена перекладина – турник. Прищурился:

– Ну начнем с тебя, Рыжий. Скидывай кафтан да лезь на турник.

– Куда-куда? – выпучил глаза Осип.

– На перекладину – и подтягиваться, сколько сможешь. А ладно, сейчас покажу как…

Иван лихо подтянулся разков с десяток, не запыхался даже, спрыгнул, ухмыльнулся:

– Теперь ты.

Осип Рваное Ухо, сбросив кафтан на поленницу, поплевал на руки… Подпрыгнул…

– Раз… Два… Четыре… – вслух считал Раничев. – Не халтурь, не халтурь – до конца поднимайся, тяни подбородочек… Во-от… Четырнадцать… Ну давай, давай… Пятнадцать. Что ж, для первого раза неплохо.

Рыжий горделиво оглядел остальных.

– Давай ты, Глеб, – распорядился Иван.

Глеб – худой и сутулый – откинув с лица прядь черных волос, ухватился руками за перекладину… Вертелся, извивался, словно налим – а смог всего-то три раза… ну три с половиной.

Иван лишь горестно махнул рукой да ткнул пальцем Савву:

– Ты.

Савва подтянулся чуть больше – целых семь раз – покраснел от натуги, бедняга. Вспотел.

Раничев покачал головой:

– Да-а, ребята… Плохие вы солдатушки.

– Кто-кто? – не понял Осип.

– Не вникай, рыжая голова. Сбегай-ка лучше в сени за инструментами. Там, на лавке, лежат – что увидишь, тащи.

Теперь следовало определить, есть ли у парней слух – а то что же они за скоморохи, коли ни на чем играть не сумеют? А вот здесь-то все произошло наоборот – Осип Рваное Ухо, по грубому определению Ивана, слуха не имел напрочь, а вот писец с приказчиком все ж таки подавали определенные надежды.

– На лютнях играть будете. – Раничев ухмыльнулся. – В пути научу. А ты… – Он сумрачно посмотрел на Осипа. – Даже и не знаю, на чем…

– Колотушками колотить могу… – не очень уверенно заявил тот.

– «Колотушками»! – передразнил Иван. – Перкуссия, дорогой ты мой, четкого слуха требует. Ладно, и с тобой придумаем что-нибудь. Что ж, идите покуда, отдыхайте да попрощайтеся, ежели есть с кем… А завтра с утра – в путь, помолясь!

Раничев перекрестился. Следом за ним перекрестились и парни.

Игумен Ферапонтова монастыря архимандрит Феофан – желчный желтолицый старик с седой бородой и маленькими, глубоко запавшими глазками – перекрестился на висевшие в красном углу иконы в тяжелых золотых окладах, и, повернувшись, положил руки на голову стоявшего на коленях юноши:

– Благословляю тебя, сыне. На опасное дело идешь! Бояришко сей – хитер, аки диавол. Но да воздастся за все сторицею. Дело сделаешь, не обижу. Помни, нельзя просто так порешить – надобно сперва оговор сделать. Будто он не во благо князю, а вопреки, будто бы предал. Да, так. Чтоб все – и князь, и бояре, и дьяки – узнали – предатель боярин Иванко! Вот тогда… Ну о том тебе знать ненадобно. Главное – исполни все, как я сказал.

Юноша кивнул:

– Исполню.

Колокола обители звонили…

Города Мценск, Белев, Перемышль, Карачаев, Одоев, а чуть севернее – и Таруса с Калугою – попеременно принадлежали то Москве, то Литве, да и сами собой не представляли единства, управляемые полунезависимыми князьями. А поскольку располагались они все в верховьях Оки-реки, так их и прозвали чохом – Верховские княжества. Сейчас – литовскими были, под твердой рукой Витовта, великого князя Литовского и Русского, тестя московского государя Василия Дмитриевича. Грозный тестюшка год назад замирился со своим московским зятем, не до распрей было – тевтонские немцы на Жмудь зарились, хоть и небогатый, забытый Богом край – леса да болота, а все ж жалко. Уже эту Жмудь-Жемайтию обещал как-то Витовт Ордену, когда тевтонский магистр и рыцари ему укрытье давали от братца двоюродного, Ягайлы, ныне – польского короля. Ягайло считался как бы сюзереном Витовта – с 1385 года, по Кревскому договору, Польша и Литва находились в союзе – унии. В основном против общего врага дружили – Тевтонского ордена, бывало, и меж собою собачились, но сейчас вот присмирели. Да и Орден замирился со Псковом, с которым до того воевал аж целых три года, притих, не зарился пока ни на псковские, ни на новгородские земли. В общем, затихарились все… Такое затишье обычно перед бурей бывает.