Андрей Посняков - Последняя битва

– Кинжалом… – тихо пояснил Альбрехт.

Рыцарь поднял глаза:

– Где нашли?

– У гати.

– Так-так… – Тевтонец перевел взгляд на Ивана. – Так ты, дон Хуан, кажется, говорил, что заблудился? И как раз…

…у гати?

Раничев лишь молча усмехнулся. А что тут скажешь?

Город Святой Марии – Мариенбург (Мальборк – по-польски) – строился много лет подряд. На берегу реки постепенно вставали высокие крепостные стены, дом Конвента с капеллой, зал орденского собрания – капитула – приземистый корпус келий – дормиториум, предзамковые укрепления. В самом начале четырнадцатого века Мариенбург стал столицей Тевтонского ордена, резиденцией его гроссмейстеров – великих магистров. Город укреплялся, рос, перестраивался. Вместо дома Конвента был выстроен верхний замок, собор Святой Марии с капеллой Святой Анны – место погребения великих магистров Ордена. Здесь же, рядом, расположился средний, а дальше – и нижний – замки, все окруженные неприступными стенами, башнями, рвами. Раничеву хорошо было видно их в окно кельи. Хотя, конечно, любоваться красотами было не очень удобно – узенькое оконце в случае осады служило бойницей и располагалось выше человеческого роста, специально, чтобы случайно попавшие в комнату стрелы не могли бы достать находившихся там людей.

Вообще замок Мариенбурга вызывал самое искреннее восхищение – настолько он был красив и продуман. Система отопления, вентиляция, каналы и колодцы, запасы зерна – как говорится, все для удобной и счастливой жизни. Взять замок нахрапом вряд ли было кому под силу – глубокие рвы, двойные стены, башни давали врагам мало шансов прорваться. А осаду замок мог выдержать любую – воды хватало – территорию замка пересекали каналы, и это не говоря уже о колодцах.

Раничев вздрогнул, услышав, как открылась дверь кельи и орденские слуги принесли корзину с обедом – кувшин неплохого вина, дичь, мед, свежие печеные хлебцы. Голодом Ивана здесь не морили, да и вообще относились неплохо, как только можно неплохо относиться к узнику, коим и являлся сейчас «дон Хуан», подозреваемый в убийстве. Конечно, «дона Хуана» держали, если так можно выразиться, в камере, но в камере комфортабельной: мягкое удобное ложе, пол, застланный красивым персидским ковром, серебряная посуда, книги, в любом количестве доставляемые из орденской библиотеки. За те три дня, что узник находился в замке, пару раз заглядывал фон Райхенбах. Допросов не вел, просто так заходил поболтать да сыграть партию в шахматы. А вчера так и вообще вывел Раничева на прогулку, с гордостью показав замок и его окрестности. Что и говорить, было чем гордиться.

– В замке существует изрядный запас зерна, – рассказывал рыцарь, – хранящийся в специальной кладовой с особой вентиляцией, есть и центральное отопление – печи, трубки, заслонки. Правда, в караульных помещениях его совсем нет, чтобы братья не спали.

Иван только кивал, слушая восторженные рассказы тевтонца о местном ЖКХ. Поражала своей продуманностью и схема размещения часовых – насколько об этом мог судить посторонний – и организация охраны. Бежать отсюда, похоже, было бы просто невозможно, замок охранялся так, что не проскользнула бы и мышь.

– Видишь во-он ту высокую башню, дон Хуан? – показывал брат Гуго. – Да-да, где туалеты. А ту узкую галерею, что ведет вверх, в случае осады можно легко перекрыть. Даже если замок будет захвачен, гарнизон легко продержится в Данскере еще много дней.

– Где продержится?

– Данскер – так именуется башня.

Короче говоря, в странном положении находился узник. Допросов не вели, очных ставок не устраивали – да и не с кем было б, даже если бы захотели – вообще, похоже, никого особо не занимало, признается ли в конце концов дон Хуан или нет. Раничеву это было непонятно, а оттого – на душе скребли кошки. Непонятки – самое гнусное. А в остальном было неплохо – даже не скучно, днем Иван гулял по замку в сопровождении фон Райхенбаха либо брата Магнуса – толстого, добродушного на вид монаха, остроумного, начитанного и веселого, насколько веселым может быть монах. Магнус тоже заходил по вечерам скоротать время, и нельзя сказать, чтоб Иван не был бы рад этим визитам. Вот и сейчас…

– Позволено ли мне войти, достопочтенный рыцарь? – постучав и приоткрыв дверь, почтительно осведомился брат Магнус.

Раничев с улыбкой развел руками:

– Ну как может протестовать бедный узник?

Беседы, естественно, велись по-латыни, правда Иван мало-помалу запоминал немецкие слова, вернее, слова того немецкого диалекта, на котором говорили тевтонцы.

– Входи, входи, брат Магнус, я вижу, ты сегодня не с пустыми руками? – Раничев кивнул на небольшую книгу под мышкой монаха.

– Вот решил просветить тебя о наших обычаях.

– Прекрасно. – Иван потер руки. – А потом сразимся в шахматы?

– Обязательно.

Раскрыв книгу – это оказался орденский устав, – монах принялся торжественно зачитывать статьи, а потом толковать их. Статей было много: о том, как и что братья могут использовать в качестве одежды и постели, о бритье духовных и мирских братьев, о том, как и что братья должны есть, о подаянии милостыни и прочее, и прочее, и прочее.

– Что касается постельных принадлежностей, каждый брат должен довольствоваться спальным мешком, ковриком, простыней, покрывалом из холста или тонкого полотна и подушкой, если только брат, заведующий спальными принадлежностями, не выдает больше или меньше означенного. – Прочитав, брат Магнус осмотрел постель узника, заметив, что у того как раз не хватает нового покрывала.

– Завтра поутру сходим вместе к кастеляну, хоть ты и не брат, дон Хуан, и подозреваешься бог знает в чем, но живешь пока на положении мирского брата, а следовательно, имеешь право на все, что сказано в Уставе, – с улыбкой заверил монах. – Что же касается твоей вины, истинной или мнимой, то лишь орденский суд установит ее.

– Да уж, – буркнул Раничев, расставляя на доске фигуры. – Скорей бы уж во всем этом разобрались.

– Разберутся. – Брат Магнус кивнул, бросив на собеседника пристальный – даже, пожалуй, слишком пристальный – взгляд. – Твой ход, дон Хуан.

Иван был не слишком-то хорошим игроком, по крайней мере, Тимуру в свое время постоянно проигрывал, как вот и теперь – брату Магнусу.

– Ну-с… Мы так! – Раничев передвинул королевскую пешку с е-2 на е-4 – как и всегда.

– Угу… – Монах сделал ход конем.

И снова Иван проиграл – да не очень-то ему и нравились шахматы, вот если б карты – «тысчонку» бы расписали или хотя бы тривиального «козла».