Андрей Посняков - Шпион Тамерлана

– Нету боярышни нашей, – скорбно поджав губы, тихо ответил Панфил. – За упокой души красы нашей свечечки в церкви ставим у иконки родовой Евсей Ольбековича.

– Не за упокой ставь, воевода! – вскинув голову, резко возразил Иван. – Во здравие!

– Во здравие? – Панфил полыхнул очами. – Так ведь Аксен Колбятин самолично видал, как протыкнули ее копьем! Жаль вот, могилка где – не знаем…

– Лжа то! Врет Аксен, как сивый мерин. Жива боярышня Евдокия, в полон ее угнали, да посейчас возвернуться должна с караваном.

– С каким караваном? – Воевода вскочил с лавки и взволнованно заходил по горнице. Полы его армяка из простого, но теплого сукна развевались, поднимая пыль с постланной на лавку старой медвежьей шкуры.

– С караваном бухарского гостя Ибузира ибн Файзиля, – пояснил Иван.

Воевода, остановившись, кивнул:

– Запомню. Поспрошаю среди купцов, есть у меня там знакомцы.

– Вот и я теперь думаю поспрошать, – хмуро прошептал Раничев. Отказавшись отобедать, он вышел со двора воеводы на ватных ногах. Евдокси, любимой Евдокси – нет! Не вернулась, хотя ведь должна была. Что ж с ней приключилось? Иль на караван напали грабители – такое может быть, правда не во владениях Тимура, тот разбойникам хвосты поприжал, но в ордынских степях или в лесах Рязани – запросто. А может, все гораздо проще? Задержался караван где-то в понизовьях, в той же Орде, или прямо, не заходя в Переяславль, ушел на Москву, а Евдокся одна не решилась? Может быть и такое. Что ж, не следует биться головой об камин – и камина нет, и головы, честно говоря, жалко. Выяснять надо! Все, что касаемо каравана бухарца ибн Файзиля. Хм… Странно. Бухарец – а имя арабское. Впрочем, в империи Тамерлана кого только нет. Значит, выяснить. Вот и сегодня и заняться этим. Где тут был городской рынок?

К Торгу Раничев вышел почти самостоятельно – ну пару раз по пути уточнял дорогу. Остановился у крайних рядов, тщательно проверив, хорошо ли застегнута однорядка – еще и этот пояс срежут рыночные воры, с них станется. Ряды оказались мясными – говядина, баранина, свинина, тут же и живая птица – гуси, утки – гогот, гвалт, задорные голоса азартно торгующихся посадских. Вот уж мясные ряды как раз и не очень-то нужны были Ивану, прямо сказать – вообще не нужны. Потому и прошел он их побыстрее, не обращая никакого внимания на зазывные крики торгующих. По пути зацепил пирожника, купил с вязигой рыбник да справился насчет суконных рядков.

– А вон они там, суконники, – указал пальцем торговец. – У березы.

Высокая, росшая у края рынка береза была видна издалека – уж не ошибешься, не пройдешь мимо. На голых ветках ее, радуясь солнышку, весело чирикали воробьи. Сразу от березы тянулись деревянные ряды с разномастными тканями: атласом, камчой, шелком и прочими. За суконниками Иван заприметил и ряд с золоченой посудой – там тоже могут знать восточных купцов и вон там, где дорогое оружие: узорчатые щиты, изящные шлемы, изогнутые сабли с рукоятями, украшенными сияющими самоцветами. Раничев потолкался среди покупателей, приценивался:

– А этот отрез сколько? Вай! Дороговато будет, одначе… А с перламутровыми пуговицами есть? Нет, да? Будем искать… А такой же, но только с крыльями? Нет? А ибн Файзиль, бухарский гость, обещался привезть? Не было его с летоси? Нет… И не знаете такого? Гм, странно… Пойду к оружейникам – может, они знают… Во-он та сабля почем? Хм… А она острая? Перо разрубит… Да верю, верю. Булатная, говорите? А чего ж клейма на клинке нету? Другие есть, с клеймами? А покажи! Однако, и в самом деле – с клеймами. На одном клинке целых три, и все разных мастеров? У них там что, бригадный подряд? Ну не позорься, убирай сию подделку подальше… Вон, видишь, молодые ротозеи идут в кафтанцах узорчатых, в ферязях? Не, не там, к мясным рядкам ближе… А, увидел…Ну да, бездельники, дубины стоеросовые, золотая молодежь, блин. Вот им-то и всучи ту сабельку, правда, чую, переломится она с одного удара… А нет ли у тебя кинджальца изрядного? Вот-вот, вроде как этот… Нет, не такой бы… Вот, всем хорош, но… Ибузира ибн Файзиля, бухарского гостя, не встречал ли по осени? Вот у него кинжальчики были – на загляденье! Не встречал? И даже не знаешь такого… Что ж, будем искать. Пойду к бронникам. Эй, господине, из Мараканды-града нет ли кольчужиц? Нет… А купца… Не знаешь. Ну благодарю покорно…

Раничев прошатался по рынку до темноты, и все зря. Ни про ибн Файзиля не узнал, даже и не прикупил ничего – деньжат, что у Авраамки занял, в обрез было. Посоветовали, правда, к воскресенью подойти – у московских гостей поспрошать, как раз к воскресенью и приедут московские гости. В воскресенье – через день, значит, сегодня-то пятница.

По случаю пятницы в обители, где жил Авраам, а вместе с ним и Раничев, постились. Похлебав кислых пустых щей с черствой краюшкой ржаного хлеба, Иван запил скудную трапезу чистой водицей из принесенного по велению отца-настоятеля кувшинца и с улыбкой взглянул на дьяка. Тот, в силу личных убеждений, пост соблюдал истово – вообще не притронулся к пище, хоть и пост-то был обыденный – однодневный. Отгоняя навязчиво лезущие в голову нехорошие мысли, Раничев попытался было пошутить на эту тему, но Авраам лишь строго поглядел на него, да наставительно произнес:

– Истинный пост есть не только воздержание от пищи, но есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи, клятвопреступления. Не мною сказано, но Иоанном Златоустом!

– Хорошо сказано, – согласился Иван. – Особенно – насчет укрощения похотей. Ты, что я просил, не вызнал ли?

Авраам чуть улыбнулся:

– Да узнал кое-что, – он подвинулся ближе. – Митрополит Киприан московский в Литву ездил, в Киев, встречался там с Витовтом и Ягайлом ляшским, о чем беседовали – в тайне держали, потому о том и я тебе поведать не могу.

– Велика тайна, – не выдержав, усмехнулся Раничев. – Ну о чем доверенное лицо московского князя Василия могло вести беседы с врагами Москвы – Ягайлом да Витовтом? О том, против кого бы стоило подружиться! Ясно против кого – супротив Орды! Тут и Тохтамыш-царь, из Орды изгнанный, им во как сгодится, смекаешь, о чем я?

Авраам пораженно кивнул:

– Эк ты много знаешь, Иване!

Раничев самодовольно ухмыльнулся:

– Вот с Киприаном бы этим повидаться или хотя бы с людьми его. Он сам-то как, склонен к душеспасительным беседам с народными массами или не очень?

– Святой отец больше склонен к излияниям да многомудрствованиям книжным, – несколько витиевато ответил дьяк.

– Ах да, припоминаю что-то такое. – Иван прикрыл глаза. – «Житие митрополита Петра», «Повесть о Митяе», ратные каноны, послания, переводы из Филофея Коккина, Киприан ведь, если не ошибаюсь, болгарин или серб? Хотя, может, и ромей, может… Но скорее болгарин. Нет, мне определенно нужно встретиться с кем-нибудь из его свиты. Не тащиться же в Киев неизвестно зачем, Москва-то, чай, ближе. Как мыслишь, Аврааме?