Андрей Посняков - Шпион Тамерлана

– Не знаю, что и сказать, – пожал плечами дьяк. – Наверное, надо…

– Да и купцов там куда как больше, нежели здесь… вот с московскими гостями туда и поеду. Ну да, так и сделаю. А за серебришко свое ты не волнуйся, возверну сторицей!

– Да я и…

– Да ладно. Что, так и не будешь есть-то? Ночесь-то, чай, можно?

– Разве что лепешечку пресненькую.

– Лучше просфирку, оно и святее и вкусней получится!

Утром, едва Раничев снова собрался пройтись по купцам, в келью вошел седобородый старик, еще крепкий, видно, из бывших ратников.

– Воевода-батюшка за тобой посылал, господине, – перекрестившись на иконы, негромко промолвил старик, и Иван, присмотревшись, признал в нем старого слугу Панфила Чоги, того самого, что отворял вчера ворота усадьбы.

– Посылал – сходим. – Иван быстро накинул кафтан и однорядку. – Веди же, посланник!

Они пошли по заснеженным – а уже и вьюжило! – улицам, белым еще, девственно чистым. Пробирались каким-то другим путем, не мимо рынка, а, видимо, в обход, вдоль городских стен – меньше сутолоки, да и улицы шире. Получалось быстрее. Раничев и не заметил, как пришли, едва узнал усадьбу. Услышал только, как за знакомыми воротами снова забрехал пес.

– Цыть, Гром, цыть! – Старый слуга шикнул на собаку – небольшую, но зубастую и лохматую. Пес, заворчав, убрался в конуру, зазвенел цепью. Поднялись по ступенькам крыльца…

На этот раз опальный воевода встретил гостя гораздо приветливее. Усадил за стол, кивнул слуге – тот принес серебристый кувшинец.

– Испей вот, – кивнул Панфил. – Вино мальвазея.

Сам с удовольствием выпил чарку. Чокнувшись с ним, Раничев едва не подавился, показалось – обычный портвейн, «Кавказ» или «Тридцать третий», из тех, что пивал когда-то в детстве в песочнице вместе с дружками-оболтусами под музыкальное сопровождение отчаянно жующего пленку мономагнитофончика «Весна-225». Потом обычно доставалась пачка сигарет, гонец, тряся в потных ладошках тщательно собранной мелочью, бежал в магазин за добавкой – «дяденька, купите бутылочку красненького!» – приносилась гитара, и… «В реку смотрятся облака-а-а…» – выли дурацкими голосами под тупой гитарный бой. Ну это сейчас кажется – что тупой, а тогда казалось – весело!

– Говаривал я вчерась с одним житьим, – закусив пряником, поведал Панфил Чога. – Он приказчиком обычно у гостей заморских, многих знает. Знает и твоего бухарца.

– Ну-ну-ну?

– Только – понаслышке знает! – тихо закончил воевода, откинулся к стенке, прикрыв глаза рукой.

– То есть как это – понаслышке? – Раничев изумился.

– То он тебе сам поведает. Вот посейчас должон зайти. Как винцо-то?

– Обалдеть! – честно признался Иван. – Давненько такого не пробовал.

Воевода к чему-то прислушался, улыбнулся:

– Эвон, Гром залаял. Идет, видно, житий… Эй, Пантелей, открывай воротца!

– Бегу, бегу, батюшка!

Житий человек оказался тощим, довольно-таки веселого вида господином, одетым, как сказали бы в пору раничевского детства, в крутую фирму – короткий кафтан польского кроя, перепоясанный изящным узеньким поясом, поверх кафтана – широкая узорчатая накидка с короткими рукавами, называемая «кабан», узкие штаны из зеленой парчи, коротенькие сапожки приятного светло-коричневого цвета. Длинные черные локоны, падающие почти что на грудь, выбритый до синевы подбородок. Встречались еще на Руси подобные модники, не наложились еще на них церковные лапы, хотя и теперь уже недалеко было до жутких обвинений в «латынстве», но то больше в Москве, а здесь, в рязанской земле, видимо, ко всему относились лояльней, да и в Москве-то, поди, в это время… В общем, прикинут господин был… не сказать, что вполне по-европейски, но так, по-литовски или по-западнорусски, что, наверное, вернее будет. Раничев как-то сразу проникся симпатией к гостю – любил неформалов, сам когда-то таким был. Имечко продвинутый господин, однако, имел вполне местное, вернее, греческое: Нифонт – «трезвенник» в переводе. Трезвенник… Гм… Что-то непохоже.

– Испей с нами, Нифонте, – Панфил Чога лично наполнил чарки.

– Охотно, – улыбнулся гость. Подняв бокал, взглянул на Ивана: – Рад знакомству.

Раничев кивнул, глядя, как ловко Нифонт опрокинул в себя чарку. Даже и не поморщился ничуть, словно всю жизнь тренировался.

– Видно, вы много где побывали, господин Истомин. – Фамилия Нифонта тоже была вполне простецкой. Впрочем, в это время – не фамилия, отчество. Нифонт Истомиевич Купцов – так вот, похоже, получается, Купцов – это прозвище, от профессиональной деятельности. Мажор, короче.

– Да, поносило по свету, – поставив чарку на стол, хохотнул гость. – От Барселоны и Лондона до Сарая и Кафы.

– В Мараканде не были?

– Да нет, как-то не доводилось. – Нифонт пожал плечами, и Раничев заметил, что правая рука его движется плохо. Повреждено сухожилие? Застарелая рана?

– Так вот, о вашем деле. – Гость вытер губы изящным, вытащенным из-за пояса платком. – Лично купца ибн Файзиля я не знаю. Но знаю тех, кто был с ним знаком. И все те знакомцы живут в Кафе! Есть там такой Винченцо Сальери, торговец тканями… Здесь же, уважаемый господин, вы совершенно напрасно тратите силы, выспрашивая об ибн Файзиле местных купцов. Его тут совершенно не знают да и не могут знать. Зато его хорошо знают в Кафе и вообще на всем побережье Крыма. Ибн Файзиль – известнейший поставщик живого товара от Кафы до Басры!

Раничев похолодел:

– Что слышу я? Ибузир ибн Файзиль – работорговец?!

– О да, любезнейший господин мой.

– О Боже… – Иван закрыл лицо руками.

– Евдокся… – тихо спросил его Панфил Чога. – Евдокся отбыла из Мараканды с ним?

Раничев горестно кивнул.

– Где теперь искать тебя, дева? – прошептал он. – В Кафе, Багдаде, Басре. А может, в Дамаске или в Магрибе?

– В Кафе, разумеется, – тихо отозвался гость. – И не стоит так убиваться. Кафа – не на краю света, а человек – не иголка, всегда найти можно.

– Но почему именно в Кафе? – Иван вскинул глаза.

– Так вы же сказали, ибн Файзиль отправился из Самарканда?

– Ну да, оттуда.

– А Тамерлан еще не завоевал юг, – многозначительно отозвался Нифонт. – Я б на месте ибн Файзиля туда не сунулся, мало ли что? Рисковать зря – нет, это не в характере ибн Файзиля, иначе б он не был успешным работорговцем. Дабы запутать конкурентов, он мог, конечно, распустить слухи и сделать вид, что идет в Дамаск или в Басру. Но он туда не придет. Он придет в Кафу! Именно там у него давно налаженные знакомства и связи. И Кафа – крупный порт.

– Но ведь Тамерлан не так давно сжег ее!

– Хм… – улыбнувшись, гость пожал плечами. – Сжег? Ну и что из этого? Он также сжег и Угрюмов – так что, Угрюмов превратился в пустыню и там никто больше не живет?