Руслан Камалов - По эту сторону неба. Непростая книга для взрослых

– прикол!

– жалко такая молодая девушка…

– откуда ты знаешь!

– во-во. Да какая разница! Девушка и все.

– Я видел, видел! Летел какой-то урод прямо по тротуару, а она перед ним выскочила.

– точно, я как раз мимо шел, слышу хлопок, такой громкий глухой, оборачиваюсь – она летит. Как в кино.

– я не слышал крика.

– не удивлен. Ты кроме Корна вообще ничего не слышишь

– Говорят, рассорилась с парнем и назло ему выскочила из машины

– Да ты чего! Она в такси ехала, вот же стоит.

– ну значит он таксист!

– кто он?

– ее парень!

– Дебил.

– я сниму на телефон, надо будет выложить. Блин памяти мало, щас удалю чего-нибудь.

– а нашли машину, которая сбила?

– ага щас, нашли, ага! он уже в гараже, наверное, лобовуху меняет.

– стойте, я не понимаю уже кто кого сбил.

Полиция и врачи пришли пешком, потому что проехать сюда было невозможно. Они протолкнулись через толпу и начали осматривать место и тело. Один из полицейских пошел в магазин, расположенный на тротуаре в самом месте трагедии, видимо искать записи с видеокамер. Один врач был совсем молодой, он опустился над телом, другой, намного старше, в годах, ходил вокруг и усталыми нахмуренными глазами вглядывался в лица людей, как будто искал виновника в толпе.

Примерно через полчаса тело погрузили в черный пакет. О трагедии теперь напоминал лишь неестественно темный, пятнами, асфальт.

Таксиста одели в наручники и увели с собой. Из кафе вытащили шланг и официант стал смывать кровь в канализационную решетку. Посетители ретировались, побросав недоеденные блюда и неоплаченные счета, брезгливо закрывая лица бумажными салфетками. Рассерженный администратор опустевшего кафе стоял и громко командовал процессом уборки тротуара, чтобы следов не осталось. Он думал о том, как это несправедливо, что именно в его смену случилось это дурацкое происшествие и посетителей как ветром сдуло.

Спустя четверть часа по тротуару снова ходили люди, как ни в чем не бывало и никто из них не знал, что тут произошло. Время попросту вычеркнуло это событие из их жизни.

Единственный человек, который остался стоять – это бродяга очень неопрятного вида. Он молча смотрел на мокрый тротуар, сквозь ноги и фигуры пешеходов.

Он каждый день выходил в город, именно сюда, на это место. Он стоял с непонятным инструментом в руках – духовым фоно. Такой детский синтезатор с трубочкой-мундштуком. На нем он играл, знакомые мелодии, прикладывая пожелтевший мундштук к губам. Получалось некрасиво, коряво и в этом была какая-то безысходность. Его прозвали Боливар, за его остроконечную бородку и в чем-то действительно латинскую внешность.

Сегодня Боливар, играл грустный мотив. Как реквием по погибшей девушке. Только сильно сведущий человек мог различить в искаженной старым инструментом музыкальной гармонии «Плач Ветра» Эннио Морикконе. Боливар вдыхал полной грудью и дул в мундштук, сосредоточено глядя на свои пальцы, нажимающие на клавиши. Он иногда ошибался и тут же начинал музыкальную фразу снова, отчего понять гармонию было все сложнее и сложнее.

Боливар выходил играть ради одному ему известной цели. Глубоко, задумчиво, как человек, который однажды больше не смог идти, остановился на улице, в толкотне, сырости и шуме, когда по пути и навстречу шли люди с сумками и без, под руку со спутником, одинокие; ему захотелось внезапно встать и стоять как истукан, несмотря на то, что тут же будешь назван чем и похуже и в спину тебе начнут врезаться смотрящие под ноги. Протест против толпы, протест против того, чтобы быть ее частью, одним из этих несущих выискивающих сквернословящих. Тогда он думал, что быть недвижимым столбом в сносящем потоке – это проявление воли, своего мнения. А на деле – просто свернул в тихий переулок и, прижавшись к холодной стене, сжал кулаки в унизительной ярости на самого себя, что не смог постоять за свою, внутренне сильную, точку зрения. Так и стоял, взывая к Богу, молча, откусывая обиду крупными кусками, не разжевывая, пытаясь глотать и задыхаясь, чувствуя, как она медленно расползается на языке. Он же столько сделал хорошего! Не для себя! Для всех! Неужели он не заслужил простой помощи? Доброго слова…

Бог не ответил ему, и Боливар смотрел на идущий мимо мейнстрим бессмысленной людской массы, которую, казалось, не интересует ничего кроме дешевых покупок, шмоток, автомобилей, секса, айфонов. «Толпизм». Он в каждом углу, в газетах, в метро, в интернете, за стенкой ритмично толкающих каркас кровати в стену. Думал, ли ты что, незаметно, стал одним из них?

Или ты, неспособный сопротивляться, среди потерявших веру в себя. Невозможно определить грань, когда это перерастает в безысходность от понимания, что некуда убежать. Невозможно предвосхитить момент, когда ты уже опустил руки. Когда ты продал душу своим воспоминаниям, дающим тебе спасительное кратковременное умиление, безнадежно разрушая. Сколько тысяч раз ты искал и тщетно находил то, что могло бы помочь тебе поверить в свои силы?

Боливар опустил фоно, продолжая беззвучно нажимать черно-белые клавиши. Тротуар высох. Ничего больше не напоминало о трагедии. Его взгляд посветлел, так, будто он выполнил необходимый обряд очищения.

Теперь он снова, столбом, смотрел на идущих, то с симпатией, то с осуждением, будто делил их на гуляющих и гулящих.

Согласитесь, просто пропасть заключена в проглоченной букве «Ю»…

Мужчина в военной форме с чересчур безупречной осанкой, даже излишне – до чуть заваленных назад плеч – вошел в вестибюль. Он гулко шагал по мраморному полу, акцентируя звуки шагов надраенными до зеркального состояния сапогами. Женщины оборачивались и с интересом вглядывались в широкоплечий силуэт. Затем украдкой смотрели в лицо. Волевое, прямое, словно вырезанное из камня решительными взмахами тесака исключительной остроты. Мужчины уважительно расступились перед ним, когда он, оттеснив их, вошел в лифт и нажал большую металлическую кнопку.

Двери сомкнулись с респектабельным звоном, и кабина вальяжно поползла вверх. Он остался один перед внушительным зеркалом. Внимательно осмотрев себя, он остановился на воротнике и аккуратно поправил его. Затем он подался вплотную к зеркалу и обнажил зубы. Удостоверившись, что все безукоризненно, он отступил назад и погрузился в размышления, теребя в руке отполированный пальцами металлический предмет – пулю с выгравированной на ней буквой «G»

«Дзынь» – сообщил колокольчик, что кабина прибыла на нужный этаж. Военный встрепенулся, выкатил грудь и направился по коридору в приемную. При входе он кивнул девушке секретарю. Она чуть привстала смущенно улыбнувшись. Он без слов проследовал за массивную дверь, закрыв ее за собой с громким щелчком.