Владимир Серебряков - Из Америки – с любовью

Это я и сам вижу, но все равно спасибо, ведомый. Летят, сволочи, как на маевку, ровненьким таким строем. И много их – два… нет, три звена, каждое по три самолета, как у американцев водится. Забавно: во всех странах летают парами, как утки, и только янки предпочитают тройки – ведущий и двое ведомых – на том шатком основании, что это дает звену преимущество перед малочисленным противником. То-то я смотрю, они меньше чем вдевятером от земли оторваться боятся. Откуда их только подняли? С какого взлетного поля?

Но на раздумья нет времени. Бортовой вычислитель уже засек цели. Даже для двух «Призраков» их слишком много. А значит, надо вызывать подмогу.

– Орел-главный, Орел-главный, вызывает Ястреб-один. Засечены три звена истребителей класса «Игл». Просим подмоги.

– Ястреб-один, говорит Орел-главный. Звено «Сокол» занято боем. Приказываю вступить в бой самостоятельно. Конец связи.

Так прыгать не хочется… Черт, да если бы был хоть один-единственный шанс дотянуть! Наплевал бы на все инструкции и попытался дотащить машину. Но ближайшая бетонка, способная выдержать перехватчик, – под Анкориджем, и неизвестно, захвачена она или еще нет.

Ты уж прости меня, «Призрак». Мало довелось нам с тобой полетать. И да будет тебе вода пухом.

– Я – Ястреб-один, пожар в правом двигателе продолжается. Потушить не удалось. Принял решение покинуть машину.

– Ястреб-один, убедитесь, что машина идет в сторону моря.

Пся крев, а куда же я ее, по-вашему, тащу? Вы что, на радар не смотрите?

Воуу, воуу. И красным мигает. А, черт, хорошо горю!

Рывок вверх, удар воздуха, а-а-а, черт-черт-черт… матка-боска-прости-и-помилуй-меня-грешного…

Вроде жив. Ну, теперь главное – приземлиться нормально. Лучше всего, конечно, присугробиться.

А внизу – лес, лес и лес. Точь-в-точь как родная тайга.

И как я только отсюда выбираться буду? Пока у командования руки дойдут… Ладно. Бог даст, выберусь. Не впервой.

О, опушка. Широкая, просторная, как раз для вертолета. Вот бы туда. Ну, не подведи, парашют, чуть-чуть правее и… вот так! Удар об землю, мордой в снег, стропами по лицу, да куда ж меня тащит-то, ага, за куст зацепился, теперь погасить… Фух. Живой.

Теперь надо думать, как бы и дальше таким оставаться.

Прежде всего разберемся, что у нас в спаскомплекте. Если его техники на аэродроме не разбомбили.

Пистолет на месте. «Воеводин», калибр 7,62, и так далее. От медведя не отобьешься, от американцев тоже, но душу греет. Патрон в ствол и за шиворот.

Маячок спутниковый. Лежит себе и зеленым глазом помигивает. Молодец, зеленый, сигналь дальше, да погромче. «Ау! Здесь я! Спасайте меня кто может! Пропадает бедный лейтенант Российских ВВС в аляскинских снегах. Холодно мне тут и голодно».

Ага, а вот и еда. Новый какой-то пакетик, весь из себя интересный. Что ж наше любимое командование бедным летчикам приготовило? Ну-ка, ножиком его… Ух ты, шоколад. И галеты. А это… матерь божья, коньяк. Шустовский. Ура! Да здравствует государь император, их высокопревосходительство командующий ВВС и наше родное интендантство!

Значит, голодная смерть мне не грозит. И холодная, пожалуй, тоже. А раз маяк работает, остается только соорудить себе из парашюта небольшую личную берлогу и ждать, пока меня наконец спасут.

Жалко все-таки «Призрака». Больно хорошая была машина. И сгорела, по совести говоря, по моей вине. Увлекся стрельбой, поздно ловушки поставил. А ракеты, как выяснилось, они и у американцев иногда не дуры. Но все равно, вышли двое против девяти и разошлись один против двух – это, я считаю, совсем неплохо. И, кстати, четверо из этих семерых – мои. Сколько там у меня коньяку? Как раз сто грамм. За моих и за Лехиных. За первый бой. Он сегодня у многих первый. А для многих заодно и последний.

Интересно, как там высадка развивается? Полсуток прошло, эффект внезапности пропал, если он вообще был, а похоже, был, но только не по нашей вине. Проглядеть такую армию вторжения – это, господа, надо суметь. И янки сумели.

Правда, наши олухи тоже хороши. Поднялась ведь откуда-то эта девятка «Иглов». А аэродромы должны были задавить не то что в первые часы – в первые минуты вторжения. Проглядели, выходит. А что еще проглядели?

Впрочем, штатникам это не сильно поможет. Девятка «Иглов» здесь, пара танков там – это все мелочи, господа. По большому счету, вы в глубокой-преглубокой заднице. Авиации у вас уже, считайте, нет, связь подавлена, дороги десантами перехвачены. Войск у вас тут много, да вот только войска эти нынче как циклоп без глаза, а заодно – и без головы.

Ладно, буду надеяться, что меня все же спасут прежде, чем война закончится.

А вот и вертолет. Точнее, вертолеты. Быстро, однако. И часу не прошло.

Два пятнистых «Ирбиса» огневой поддержки прошли над опушкой. Третий – многоцелевой «Си-29» – завис и плавно опустился в поднятую им же снежную пургу. Прежде чем лопасти перестали вращаться, из недр снежного вихря выскочили трое.

– Капитан Щербаков, – отрекомендовался передний, закидывая «сударев» за спину. – Рота глубинной разведки. Северный полк. Я так понимаю, мы за вами?

Здание штаба округа не выглядело особенно примечательным – так, небольшой серый старинный особняк, притаившийся в глубине парка. Парк, правда, обнесен добротным бетонным забором, но это вовсе не редкость для подобных особняков. Разве что в воротах стоит армейский часовой, а не обычный привратник. Я пристроился метрах в ста от ворот, заглушил мотор и только собрался вылезать из машины, как рядом, словно чертик из табакерки, появился подтянутый фельдфебель с повязкой «Дежурный».