Владимир Серебряков - Из Америки – с любовью

Отельчик, конечно, был так себе – во всяком случае, на вид. Фикусы пыльные, окна немытые. А что поделаешь? В таком районе иначе нельзя. И так уже конспирация нарушается дорогими машинами, которые, что ни вечер, паркуются тут под окнами.

Когда мы вошли, портье за стойкой, он же по совместительству и менеджер, даже не поднял глаз от кроссворда.

– Оставайтесь здесь, – шепотом и по-русски предупредила я своих подопечных, – и ничего не говорите. Я все устрою.

– Хозяин – барин, – лаконично ответил Щербаков и одним взглядом отправил напарника изучать засыхающую пальму на предмет отпечатков пальцев.

Я решительно подошла к стойке – каблуки стучали по плитчатому полу, как кастаньеты. Что-то меня на мексиканский колорит потянуло. Обдумав и отбросив несколько планов, я просто брякнула перед портье свой значок. Портье сначала глянул на него из-под газеты, потом, наверное, испугался и вынырнул из бумажной горы, как чертик из коробочки.

– Добрый день, офицер, – выцедил он тоном, в котором расчетливо смещал презрение, раболепство, лесть и ненависть.

– Привет, – я убрала значок. – Моим друзьям, – кивок в сторону пальмы, нужно два номера. На самый край один двухместный.

– Мест нет, – портье попытался было снова закопаться в газету, точно обезумевшая мышь. Я поймала его за пуговицу и вытянула на свет божий.

– Мест, говоришь, нет? – пропела я самым ласковым голосом. Не понимаю, почему люди всегда так неадекватно на него реагируют – ежатся и дрожат? – Так у тебя к вечеру будут места! У тебя к вечеру вся гостиница будет занята исключительно полицейскими. А остальных постояльцев приютят в участке.

– Это шантаж! – взвыл портье, пытаясь отбросить пуговицу, как ящерка хвост. – Это вымогательство!

– Да ну? – картинно изумилась я, поглядывая через плечо, не заметят ли российские гости, чем я тут занимаюсь. – А по-моему, это моя работа, мистер… Вольфганг Миттбауэр, да?

Имя было написано на медной табличке, но меня взяло сомнение – не остался ли этот предмет от предыдущего портье. Или от предыдущих хозяев гнусного притона. Однако портье истово закивал.

– А уж что скажут на это ваши хозяева из гегенхильфбунда, мистер Миттбауэр, меня нимало не волнует, – закончила я.

Удар, конечно, был ниже пояса. Если ребята из хильфбунда узнают, что этот слизняк допустил полицейский рейд во ввереном ему заведении… Ох, не позавидую я ему! Однако Миттбауэр не то был парень крепкого десятка, не то перетрусил до потери соображения.

– А я что? Я ничего не знаю! – заверещал он. – Отпустите меня! Я ничего не сделал! Я буду жаловаться! Я свои права знаю!

Последнее обещание меня взбесило. В основном потому, что портье был прав. Скорее всего ни в чем он лично не замешан, а что творилось в его гостинице – так это по разгильдяйству…

– Ты, падаль, – прошептала я, чувствуя, как глаза мои наливаются кровью, точно у быка на корриде, – думаешь, тебя прижучить не за что? Чистенький, да? Я тебе вот что скажу, умный ты мой, – если хоть кто-то приходит к тебе, найдется тот, кто придет за тобой. Хочешь, чтобы это была я?

Портье сжался в комочек, и я поняла, что победила.

– Ну хорошо, хорошо, – пробормотал он, вытаскивая откуда-то ключи. – Вот, третий этаж, номер двадцать один. Два не дам, и не просите, нету.

– Так-то лучше. – Я лучезарно улыбнулась этой немецкой скотине. – Гораздо эффективнее, герр Миттбауэр. Спасибо за содействие. – И, не меняя тона, добавила: – Если окажется, что ты моих гостей поселил в хлеву, – пристрелю как собаку.

К пальме я возвращалась, пританцовывая на ходу.

– Прошу, господа, – бросила я ключ Заброцкому. – Ваш номер на третьем этаже.

– Ммм, – выразил общее мнение Щербаков. – А что вы сказали этому джентльмену за стойкой?

– Я его шантажировала, – без обиняков ответила я. – Этот отель подчинен хильфбунду, знаете?

– Кому-кому? – переспросил Заброцкий.

– Хильфбунду, – повторила я, точно для малолетних идиотов. Господи, ну почему им все надо разжевывать? – Немецкому преступному сообществу.

– Чему-чему? – переспросил Щербаков.

– Банде! – рявкнула я и тут же пожалела – портье подсматривал за нами из-за газеты.

– А, это притон! – обрадовался Заброцкий. – Какая прелесть! Сергей, давайте устроим тут дебош за казенные деньги… зеркала бить, шампанское пить…

– Цыганок лапать! – оборвал его жандарм. – Не позорьте российскую полицию. А правда, Катерина, э… как вашего родителя звали?

– Джон, – автоматически ответила я. – Джон Дуглас.

– Катерина Ивановна, – тут же переделал Щербаков мое имя на русский лад, – что это за, э, скромный приют?

– Я думала, приюты бывают только сиротские, – удивилась я. – Этот отель управляется бундом. Сюда приезжают вечерами более-менее состоятельные люди, чтобы предаваться противозаконным порокам.

– А что, бывают законные пороки? – Заброцкий фыркнул. – У нас такое называют времяпрепровождением.

– Не придирайтесь к каждому слову! – Для убедительности я топнула ногой и чуть не сломала каблук. Вот поведешься с русскими – один убыток…

– Теперь понятно, – солидно кивнул агент охранки. – А почему, собственно, ваша полиция не прикроет это заведение?

– Я же сказала – хильфбунд, – пожала я плечами. Щербаков прикрыл глаза, точно ему мучительно жали ботинки.

– Катерина Ивановна, – простонал он, – так мы далеко не уедем. Пожалуйста, объясняйте нам самые простые вещи.

– Гегенхильфбунд – это немецкое преступное сообщество, – медленно, по складам выговорила я. – Немцы, живущие в Штатах, вступают в банды, чтобы заниматься… э… – я попыталась перевести на русский слово «business» и застряла, – преступным бизнесом.

– Стоп, стоп! – Щербаков даже оперся о пальму. – Почему банда называется «союзом взаимопомощи»?

– Вначале это было нечто вроде… сберегательных касс, – объяснила я. – Потом оказалось, что контрабанда, бутлегинг и прочее приносят больший доход. И кассы мигом оказались в руках преступников. Те принимают в свои ряды только соотечественников, потому что больше им доверяют, а не… не став американцем, тебе в Америке нечего делать, поэтому молодежь уходит в бунды. Разве у вас в России так не бывает?

Мои русские переглянулись.

– Вы что-нибудь поняли, Андрей? – беспомощно осведомился Щербаков.

– Кажется, да, – неуверенно пробормотал Заброцкий. – У нас во Владивостоке попадались китайские банды. Их еще «тройками» называли почему-то. Немного похоже. Но те были из ханьцев, и с ними быстро справлялись. А тут, похоже, полиция их боится больше, чем они – полицию.

Я переводила взгляд с одного русского на другого и обратно. До меня медленно, с большим скрипом доходило, что они действительно не понимают.